Он честен, благороден и храбр – этот Паоло. Его называют машиной, которой двигает тщеславие! Да, если бы вы хоть немного уважали его, вы не выбивались бы так из сил, чтобы умалять его достоинства!

Молодой вылощенный Л. как-то сказал, что сестра его вышла замуж в шестнадцать лет.

Я удивилась, сделала жест удивления и отвращения:

– Так рано!.. Я выйду замуж не раньше, чем мне минет двадцать пять лет.

Вообще я так много говорила в этом духе, что молодой человек стал наконец распространяться о бабочках, которые обжигают себе крылышки, о предосторожностях, которые необходимо предпринимать и т. д. и т. д.

Так вот как, господин француз! Вы полагали, что имеете дело с экстравагантной девицей и, скажем прямо, богатой иностранкой! Но какого же вы мнения об иностранках? Ну, да это все равно. Что и говорить! Они действительно заслуживают, чтобы о них так думали. Но я не подхожу под общее правило. Я не русская, не иностранка – я принадлежу, я равняюсь только себе самой. Я – то, чем должна быть женщина с моим честолюбием… И теперь наступила минута удовлетворить его… Так подождем же немного!

Мама была уже в постели, когда я вернулась. Я присела к ней на кровать. Вдруг у меня мелькнула мысль, которая заставила меня вскочить.

– Мне кажется, что г-н де Л. делает мне предложение, и довольно прозрачно?

– Да, конечно…

– Ему двадцать семь – двадцать восемь лет, у него черная борода.

– Ну, так что же?

– А вспомните-ка предсказание Моро. Четыре месяца тому назад она сказала: «В скором времени вам сделает предложение человек двадцати семи – двадцати восьми лет, с черной бородой». Что вы на это скажете?

С этой минуты я опять ожила. Ах, если бы исполнилась только половина того, что она мне предсказывала!..

Она так настойчиво обещала мне всего, чего только можно желать!..

28 ноября

Мама была со мной у доктора Фовеля, и доктор этот осмотрел мое горло своим новым ларингоскопом. Он объявил, что у меня катар и хроническое воспаление гортани (в чем я и не сомневалась, ввиду дурного состояния моего горла) и что нужно энергически лечиться в течение шести недель. Благодаря этому мы проведем зиму в Париже, увы!

Я ненавижу Париж. Может быть, эта ненависть и исчезла бы со временем, если бы не эти парижские «courses» по магазинам…

В половине восьмого я поехала на обед к Бойдам. Вчера Берта пригласила меня.

Они в первый раз видели меня близко. Зато же и получила я целую кучу комплиментов, и вполне заслуженных… Превозносили все – и талию, и руки, и волосы… Берта только и говорит, что о дочери княгини Лизы Трубецкой, салон которой хорошо известен в Париже. Давно уже я не встречала таких веселых, милых и простых людей. Этот вечер освежил мой ум. Я возвратилась в наш великолепный бельэтаж «Grand-Hotel» успокоенная и в лучшем расположении духа.

Мне принесли список депутатов, при фамилии каждого из них была приложена краткая характеристика. Вот несколько силуэтов оттуда.

Об отце Л. отзываются с уважением и почтением. Ему отдают справедливость за все благодеяния, которые он оказывает своему департаменту. О сыне его сказано:

«Двадцати восьми лет, Сегре (департамент Мен и Луары), 7313 голосов. Генеральный советник, холост. Говорят, от выбора его в палату зависит успех его притязаний на одну очень богатую девушку… Непримиримый бонапартист, опирающийся на демократию, – словом сын своего отца. Лицо его похоже на лицо младенца-семинариста, которому нацепили усы и лорнет. Всегда носит под мышкой министерскую салфетку… Никогда не расстается с ней… Проходит ученический искус».

Вот силуэт Гранье де Кассаньяка:

«Внимание! Это настоящий коллега и ученый в высшем значении этого слова. Гранье де Кассаньяк принадлежит к гасконской аристократической семье. У него долго оспаривали дворянский титул, но без всяких оснований: его дворянские грамоты в полном порядке и т. д.

Поль Гранье де Кассаньяк-сын, тридцати двух лет. Кондом (департамент Жер), 9818 голосов. Журналист. Холост. Все его состояние – его доброе толедское перо. Это литературный д’Артаньян. Высокого роста, силен, с открытым лицом, с лихо закрученными усами и черными, густыми волосами. Смуглое лицо, живые глаза, жесты, произношение и храбрость – все выдает настоящего гасконца. С преданностью солдата служил империи. Служит ей и теперь, но как непослушное и заблудшее детище. Очень резок в полемике, даже слишком резок для человека с политическими видами. На его вспыльчивость и молодость сильно рассчитывают, чтобы вызвать скандал в новой палате.

Надеются, что он сделается Артаньяном трибуны, как до сих пор он был Артаньяном прессы. Г. де Кассаньяк отлично может и не оправдать этих предсказаний. Теперь, когда он оставил прессу, чтобы выступить на серьезной арене политики, мы не удивимся, если увидим в нем много перемен. Мы не удивимся, если он окажется похожим на тех сыновей из “порядочной фамилии”, которые в последний раз собирают за хорошим ужином своих друзей, чтобы проститься с холостой жизнью, а там становятся прекрасными мужьями и образцовыми отцами семейств. Господин де Кассаньяк еще с 1869 г. награжден орденом Почетного легиона. Он сражался при Седане и в Германии был взят в плен.

У него было много дуэлей, о чем он очень жалеет. Он охотно извиняется перед своими противниками, но только после того, как обменяется с ними одним-другим ударом шпаги».

1 декабря

Сегодня утром в Марселе мне вдруг безумно захотелось вернуться в Ниццу. Вечером мы туда приехали.

Нас ожидали Аничковы с детьми и тетя.

Милые Аничковы! Я обожаю их. Это такие честные и прямые люди, такие любящие и преданные!

Во время обеда пришел наш милый генерал Быховец. Все возбуждает в нем смех и забавляет его, как ребенка. Я привезла ему папиросы из Полтавы. На каждой папиросе написано его имя. Мое внимание очаровало его. Доктору Валицкому, тете и Барноле я привезла такие же папиросы.

Я снова в моем лазоревом раю. Какая досада! Здесь так хорошо… Мои глаза отдыхают на этой роскоши и грациозной красоте… А я должна оставить все это и уехать!! Уехать… чтобы работать.

Ницца. 2 декабря

Тетя сама принесла мне кофе; я велела распаковать некоторые чемоданы и стала сама собой в первый раз со времени путешествия. В России мне недоставало солнца, в Париже – платьев.

Я подумала о своем образе жизни. Укладывать, распаковывать, примерять, покупать, путешествовать… И так постоянно.

Сойдя в сад, я нашла там г-на Пеликана с его доктором, Иванова, окулиста дедушки, генералов Вольфа и Быховца и Аничковых. Надо было показаться и удовлетворить моих маменек, которые недовольны тем, что я потолстела.

Видите, какое счастье! Но я их всех покинула, чтобы увидать моих женщин с улицы Франции.

Вот так прием! Мне сообщили о свадьбах, о смертях, о рождениях.