Неожиданно позвонил, а после разрешения вошел секретарь и принес папку, где на самом верху лежало письмо Абакумова. Когда Абакумов по внутренним каналам узнал, что вождь умер, он послал из тюрьмы Берии, вновь возглавившему органы государственной безопасности, записку.

Берия внимательно читал эту примечательную записку: «Дорогой Лаврентий Павлович, мне стало крайне тяжело. Вы мой самый близкий человек, и я день и ночь жду, что вы меня вернете… Я вам еще крепко буду нужен. Записку, которую я направляю, прошу оставить у себя. Всегда ваш Абакумов». Абакумов прозрачно намекал, что имеет важные для Берии сведения о верхах. Берия понял, что Абакумов знает что-то важное, и решил допросить его сам.

К вечеру он прочитал дело ЕАК и с удивлением обнаружил, что на суде над членами ЕАК в своем последнем слове один из обвиняемых, Шимелиович, сказал: «Я прошу суд войти в соответствующие инстанции с просьбой запретить в тюрьме телесные наказания… Я прошу устранить зависимость тюремной администрации от следственной части… Я прошу привлечь к строгой ответственности некоторых сотрудников МГБ». Далее шли обвинениоя полковника Рюмина.

Берия вызвал Колова и приказал подготовить приказ о немедленном аресте полковника Рюмина и Майрановского. Затем Берия направил Маленкову протокол допроса некой гражданки, которая сообщила, что бывший заместитель министра государственной безопасности М.Д. Рюмин пытался добиться ее расположения, арестовав ее мужа. Сопроводиловку Берия закончил так: «Учитывая, что Рюмин являлся организатором фальсификаций и извращений в следственной работе, мною дано указание об аресте Рюмина».

В общем, первый рабочий день в качестве министра МВД запомнился Лаврентоию нудной, но важной суетой.

18 марта, 9 часов 3 минуты. Лубянка

По приезде Берия затребовал дело Абакумова, а затем решил вызвать и допросить следователей, которые вели это дело. Полковник в запасе Коняхин бочком вошел в кабинет Берии. Бывший замначальника следственной части по особо важным делам МГБ полковник Коняхин до попадания в органы работал в ЦК КПСС. Его привлек в МГБ Игнатьев. С ходу Берия, не расспрашивая о виновности Абакумова, иронически произнес: «Ну, что еще нашли у Абакумова, кроме его квартиры и барахольства?» Когда Коняхин хотел ответить, Берия жестом показал, что тому следует немного помолчать. Затем Берия задал очень много вопросов по делу Абакумова. Когда Коняхин заявил, что Абакумов ничего не сделал по заявлению врача Тимашук в выяснении обстоятельств смерти Жданова, то Берия сразу же напустился на Коняхина, заявив: «Как Абакумов ничего не сделал по заявлению Тимашук? А вы знаете, что Абакумов передал это заявление Сталину?» Но Коняхин настаивал на том, что Абакумов Сталина не информировал. Следовательно, либо Абакумов ничего не знал о письме Тимашук и Власик не врет, либо Абакумов действительно переслал письмо и его положил в долгий ящик Поскрёбышев. Наконец, возможно, что, не увидев самого письма, Абакумов о нем тем не менее знал, как результат задуманной им комбинации. Пока же абсолютно ясно только то, что Сталин о письме Тимашук ничего не знал. «Не похоже, что врет, да и зачем ему врать», — подумал про себя Берия про Коняхина.

Следователь Зайчиков рассказал Берии об Абакумове интересную деталь. Когда Абакумова первый раз привели к следователю Зайчикову, Абакумов тихо сказал: «Мне следователя-новичка дали».

— Как вы это определили?

— Вы были депутатом Верховного Совета — у вас еще на лацкане пиджака след от значка, ботинки из-за границы.

«Наблюдательный товарищ», — подумал про Абакумова Лаврентий, видимо, не зря его отстранили, много чего он на вождей накопал.

После допроса следователей Берия приказал доставить дело Абакумова. И вот наконец Лаврентий Павлович держал в руках дело Абакумова. А ведь его не лишили званий — только тут дошло до Лаврентия. Он стал читать письмо Абакумова из СИЗО от 18 апреля 1952 года: «Товарищам Берия и Маленкову. Дорогие Л.П. и Г.М.! Два месяца находясь в Лефортовской тюрьме, я все время настоятельно просил следователей и начальника тюрьмы дать мне бумагу написать письма вам и тов. Игнатьеву… Со мной проделали невероятное. Первые восемь дней держали в почти темной, холодной камере. Далее в течение месяца допросы организовывали таким образом, что я спал всего лишь час-полтора в сутки, и кормили отвратительно. На всех допросах стоит сплошной мат, издевательство, оскорбления, насмешки и прочие зверские выходки. Бросали меня со стула на пол. Ночью 16 марта меня схватили и привели в так называемый карцер, а на деле, как потом оказалось, это была холодильная камера с трубопроводной установкой, без окон, совершенно пустая, размером 2 метра. В этом страшилище, без воздуха, без питания (давали кусок хлеба и две кружки воды в день), я провел восемь суток. Установка включилась, холод в это время усиливался. Я много раз… впадал в беспамятство. Такого зверства я никогда не видел и о наличии в Лефортово таких холодильников не знал — был обманут. Этот каменный мешок может дать смерть, увечье и страшный недуг, 23 марта (это был 1952 год — понял Берия) это чуть не кончилось смертью — меня чудом отходили и положили в санчасть, впрыснув сердечные препараты и положив под ноги резиновые пузыри с горячей водой. Прошу вас, Л.П. и Г.М.: 1) Закончить все и вернуть меня к работе… 2) Если какое-то время будет продолжаться эта история, то заберите меня из Лефортово и избавьте от Рюмина и его друзей. Может быть, надо вернуть в Матросскую тюрьму и дать допрашивать прокурорам… Может быть, можно вернуть жену и ребенка домой, я вам вечно буду за это благодарен…»

В письмах Абакумова сквозило полное непонимание причины своего ареста.

Во время войны Лаврентий Павлович был в довольно дружеских отношениях с начальником Главного управления контрразведки СМЕРШ и заместителем народного комиссара обороны (с 1943 года) Виктором Абакумовым. Однако встречались они исключительно по делам службы. Абакумов был статный, гвардейской осанки молодец. В жизни большой жизнелюб, он обычно ходил в черном костюме или военной форме. Форма была тщательно подогнана, а костюмы — самые модные. Абакумов занимался теннисом, был мастером спорта по самбо. Он был непременным посетителем московских премьер и концертов. Абакумов любил фокстрот, футбол и шашлыки, которые ему привозили из ресторана «Арагви». Восемь лет прошло. Целая вечность.

Берия начал внимательно читать дело Абакумова. У Абакумова были провалы. Например, при эвакуации Смоленска забыли партийный архив, который в целости и сохранности достался немцам. Самое неприятное было в том, что Абакумов, руководивший эвакуацией, к тому времени уже доложил об успешном выполнении задания. Сталин в присутствии Берии задал ему только один вопрос: «Что вы чувствуете, когда ваши подчиненные вам врут?»

После войны в 1946 году генерал-полковник Абакумов занял еще более высокий пост — министра госбезопасности. Причина была в том, что Сталин разозлился на Меркулова за документы о хапужнической деятельности в Германии маршала Жукова и за провал попытки включить Катынский эпизод в постановление трибунала. После увольнения Меркулова Берия был окончательно отстранен от курирования силовых структур со стороны правительства — Сталин не любил тех, кто подавал в отставку. Этот пост был отдан Кузнецову, который этим занимался также по линии партии, будучи секретарем ЦК. При назначении Абакумова министром МГБ Меркулов все дела по наркомату лично сдал Абакумову в установленном порядке. Дела, хранившиеся у него в кабинете в сейфе, тоже были переданы Абакумову под расписку. Впрочем, занимался Абакумов тем же, что и в СМЕРШе, — чистками армии и оборонной промышленности от «вражеской агентуры». При нем были репрессированы маршалы авиации Новиков и Худяков, нарком авиапромышленности Шахурин, адмиралы Алафузов, Степанов и Галлер.