— Значит, ты его больше не носишь?

—Так ведь я больше и забеременеть не стремлюсь.

— Да, да. — Патрика даже подташнивало от горькой уверенности, что он потерял ее навсегда.

— Мне бы надо немного поспать, — тихо повторила она.

— Я хотел почитать тебе одну книжку, — сказал он, — но это можно сделать и в другой раз.

— А какую?

— Ну, вообще-то я хотел почитать ее маленькому Отто, когда он немножко подрастет. А тебе — потому что потом собирался читать ему… — Уоллингфорд умолк. Он чувствовал себя полным идиотом. Вне контекста это имело не больше смысла, чем все остальное, что он сегодня наговорил.

— Так что за книжка-то? — опять спросила она.

— «Стюарт Литтл», — ответил он, жалея, что вообще привез эту книжку с собой.

— А-а, детская. Про мышонка, да? — Он стыдливо кивнул. — У него еще была такая особенная машинка, он повсюду на ней ездил и птичку искал. Как «На дороге»[12], только про мышонка, правда?

Уоллингфорду так не казалось, но он кивнул. Он слегка удивился тому, что миссис Клаузен читала роман «На дороге» или по крайней мере слышала о нем.

— Мне надо все-таки хоть немного поспать, — сказала Дорис. — А если не засну, так лучше свою книжку почитаю, я ее с собой захватила.

Патрик с трудом удержался от того, чтобы еще что-нибудь не ляпнуть. Столь многое казалось ему потерянным, и чувствовать это было тем больнее, что только теперь ему открылось: он мог ее не потерять.

Что ж по крайней мере у него хватило ума не рассказывать ей, как они читали «Стюарта Литтла» и «Паутину Шарлотты» вслух (и голыми) с Сарой Уильямс или как там ее зовут. Вне соответствующего контекста — да, пожалуй, и в любом контексте — подобная история могла лишь подчеркнуть странность поведения Уоллингфорда и его полную распущенность. Момент, когда он мог бы рассказать Дорис об этом, не роняя себя в ее глазах, был безнадежно упущен.

А сейчас Патрик просто буксовал на месте и всячески тянул резину, потому что не хотел потерять ее, не хотел отпустить ее от себя. И оба они это понимали.

— А какую книгу ты с собой привезла? — спросил он.

Миссис Клаузен воспользовалась этим, чтобы наконец встать с кровати; она подошла к раскрытой дорожной сумке, в которой уместились все ее пожитки — точно такой же матерчатой сумке, как и другие, немного поменьше, с детскими вещами. Свою сумку она не распаковала (наверное, у нее просто не хватило времени).

Книгу она обнаружила под стопкой белья и молча протянула ее Патрику. Казалось, она слишком устала, чтобы хоть что-то сказать. Это был «Английский пациент», роман Майкла Ондатже. Уоллингфорд роман не читал, но видел фильм.

— Это был последний фильм, который мы смотрели вместе с Отто перед тем, как он погиб, — сказала миссис Клаузен. — Нам обоим понравилось. А я так даже решила и книгу прочесть. Но все откладывала: не хотелось вспоминать, как мы в последний раз ходили с Отто в кино.

Патрик смотрел на обложку книги. Господи, она читает серьезные книги! Для взрослых! А он-то хотел почитать ей вслух «Стюарта Литтла»! Интересно, в чем еще он ее недооценивал, кретин?

Ну да, она продает билеты на матчи «Грин-Бей Пэкерз», но это вовсе не говорит о том, что она не читает хороших книг, хотя (к стыду своему) Патрик именно так и подумал.

Он вспомнил, что и ему очень понравился этот фильм. А его бывшая жена считала, что фильм даже лучше, чем сам роман. Впрочем, его сомнения в справедливости суждений Мэрилин (почти по любому вопросу) еще более укрепились, когда он услыхал, как она высказывается об этой книге в точности теми же словами, которые — Уоллингфорд хорошо это помнил — были напечатаны в одной из рецензий. Говоря об «Английском пациенте», Мэрилин заметила, что фильм лучше романа, поскольку роман «слишком хорошо написан». Такое может сказать разве что критик — и Мэрилин.

— Я эту книгу не читал, — честно признался он миссис Клаузен, и она снова спрятала ее в сумку.

— Хорошая книга, — проговорила она. — Я очень медленно ее читаю, потому что она мне очень нравится. И, по-моему, она лучше, чем фильм, хотя фильм я стараюсь вообще не вспоминать. (Это, разумеется, означало, что она помнит каждую сцену и вряд ли когда-нибудь забудет.)

Ну что тут еще можно было сказать? Уоллингфорду надо было в туалет. К счастью, он удержался и хотя бы об этом не стал сообщать миссис Клаузен. Он и так уже сегодня наговорил слишком много. Дорис посветила фонариком в коридор, чтобы ему не пришлось пробираться к себе в комнату ощупью.

Он слишком устал, чтобы возиться с газовой лампой. Вытащил из комода фонарик и спустился вниз по крутой лестнице. Луна уже зашла; стало гораздо темнее. Наверно, вскоре начнет светать Патрик помочился, спрятавшись за деревом, хотя вряд ли его могли увидеть. Зато москиты мгновенно его обнаружили. И он поспешил в дом, освещая себе путь фонариком.

В комнате миссис Клаузен и маленького Отто было уже темно. Патрик прошел мимо их открытой двери и вспомнил, как миссис Клаузен говорила, что никогда не оставляет на ночь горящую лампу, хотя такие лампы, работающие на пропане, относительно безопасны. Но огонь есть огонь, и горящая лампа ее тревожила, не давая спокойно уснуть.

Свою дверь Уоллингфорд тоже оставил открытой. Он хотел услышать, когда Отто-младший проснется. И, может быть, посидеть с малышом, чтобы Дорис поспала еще. Интересно, трудно ли это — развлекать ребенка? Труднее, чем телезрителей? Больше ему на сей счет никаких мыслей в голову не пришло.

Он наконец снял с себя полотенце. Надел трусы-боксеры и забрался в постель, но, прежде чем выключить фонарик, постарался запомнить, куда его положил, чтобы сразу найти в темноте. (Он положил фонарик на пол, с той стороны, где раньше спала Дорис.) Теперь, когда луна уже зашла, вокруг царил совершенный мрак, точно такой же, как в его отношениях с миссис Клаузен.

Патрик забыл задернуть занавески, хотя Дорис и предупреждала, что солнце встает прямо напротив его окна. И через какое-то время, когда он еще спал, странным образом почувствовал сквозь сон, что небо начинает светлеть. Уже начинали каркать вороны — даже во сне он гораздо больше реагировал на ворон, чем на гагар. И, не открывая глаз, чувствовал все разгоравшийся свет зари.

Окончательно его разбудил плач маленького Отто. Некоторое время он лежал, слушая, как Дорис нежно успокаивает малыша. Мальчик быстро перестал плакать, хотя немного все-таки поднывал, пока мать его переодевала. По тону Дорис и по тем звукам, которые издавал маленький Отто, Уоллингфорд легко мог себе представить, что они там делают. Потом он услышал, как они спускаются по лестнице, миссис Клаузен продолжала говорить что-то, пока они шли к главному домику. Патрику вспомнилось, что детское питание следует разводить только водой из бутылок, которую миссис Клаузен подогревала на плите.