«Ах, как трогательно!» — съязвил бы случайный свидетель, увидев Уоллингфорда, нежно обнимающего купальник Дорис. Купальник был старомодный, сильно закрытый спереди, с перекрещивающимися на спине лямками, со «встроенными» чашечками, впрочем, довольно тонкими и мягкими. В общем, весьма практичная вещь для женщины с достаточно пышным бюстом, узкой грудной клеткой и тонкой талией — такой, как миссис Клаузен.

Уоллингфорд снова повесил красный купальник на гвоздь — точно так же, как это делала она, за лямки. На соседнем гвозде висел второй предмет одежды, принадлежавший Дорис, — махровый халат, некогда белый, а ныне довольно грязноватый. С удивлением Уоллингфорд обнаружил, что и эта неприглядная одежда здорово его возбуждает.

Он открыл комод, — как можно тише! — надеясь обнаружить там белье Дорис. Но в нижнем ящике хранились простыни, наволочки и запасное одеяло; в среднем — одни полотенца, а в верхнем с грохотом перекатывались свечи, батарейки для карманного фонаря, несколько коробков спичек, запасной фонарик и коробка с кнопками.

В дощатой стене — с той стороны, где спала миссис Клаузен, — Патрик заметил несколько дырок от кнопок. Там раньше, видимо, тоже висели фотографии, не менее дюжины. Чьи это были фотографии, Уоллингфорд мог только гадать. Почему Дорис их убрала, тоже неизвестно.

Когда Патрик завязывал шнурок плавок (он давно уже научился делать это одной правой рукой с помощью зубов), в дверь постучали: миссис Клаузен хотела взять свой купальник и махровый халат. Она сказала Патрику, в каком ящике комода лежат полотенца, не зная, что он уже и сам все выяснил, и попросила прихватить три полотенца на причал.

Она быстро переоделась; они вместе вышли в узкий коридорчик и спустились по крутой лестнице на нижний этаж Лестница была без перил — следующим летом, когда маленький Отто начнет ходить, это станет опасно. Вообще-то, сказала миссис Клаузен, Отго-старший собирался сделать перила, но «просто не успел».

Внизу были привязаны две лодки, разделенные узким причалом со сходнями: семейный моторный катер и лодочка поменьше, с подвесным мотором. В открытом конце сарая с причала в воду спускалась лестница. Интересно, кому это пришло в голову — сделать купальные мостки в лодочном сарае? Но Патрик не стал высказывать свои сомнения вслух, увидев, что миссис Клаузен уже занялась устройством малыша на широком внешнем причале, расстелив там стеганое одеяло размером со скатерть для пикника и положив на него кое-какие игрушки.

Отто-младший еще не так активно ползал, как того ожидал Уоллингфорд, но уже умел самостоятельно садиться и довольно долго сидел, пока не забывал, в какой позе находится, и не заваливался на бок. Ему уже исполнилось восемь месяцев, и он пробовал сам вставать на ножки, если рядом имелась какая-нибудь прочная опора — скажем, низкий столик, — за которую можно ухватиться. Впрочем, он часто забывал и о том, что стоит — внезапно шлепался на попку и снова заваливался на бок.

А ползал маленький Отто в основном задом наперед — так ему явно нравилось больше. Если его окружали какие-нибудь интересные вещи, которые можно было брать и вертеть в руках, он довольно долго мог сидеть на одном месте и рассматривать их. Но не слишком долго, сказала Дорис и прибавила:

— Через пару недель с ним уже невозможно будет выйти на причал — того и гляди, куда-нибудь уползет!

Ярко светило солнце, и на малыше была рубашонка с длинными рукавами, длинные штанишки и панамка. А также — солнечные очки, которые он стаскивал с себя гораздо реже, чем предрекал Патрик.

— Хочешь, пойди поплавай, — предложила миссис Клаузен. — А я пока за ним присмотрю. Потом я искупаюсь, а ты с ним посидишь.

На Патрика произвело большое впечатление количество детских вещей, которые миссис Клаузен привезла с собой. Его поразило, как спокойно и без особых усилий Дорис справляется со всеми заботами о малыше. Или материнство так меняет женщин, особенно если они давно и страстно мечтают о ребенке? Уоллингфорд только вздохнул — он ничего в этом не понимал.

Вода в озере была холодная, но только когда входишь первый раз. Возле дальнего конца причала она казалась сине-серой, а ближе к берегу обретала зеленоватый оттенок — в ней отражались ели и сосны. Дно оказалось песчаным, а не глинистым, как ожидал Патрик; имелся даже небольшой пляжик, покрытый крупнозернистым песком, перемешанным с галькой — там Уоллингфорд чуть позже купал маленького Отто. Мальчик сперва испугался холодной воды, но плакать не стал и даже позволил Уоллингфорду окунуть его, а миссис Клаузен снимала их купание на пленку. (Она, похоже, очень неплохо управлялась с фотоаппаратом.)

Взрослые, как Патрик уже именовал Дорис и себя, по очереди пускались в заплывы с причала. Миссис Клаузен плавала прекрасно. А Уоллингфорд честно сказал, что с одной рукой ему проще лежать на спине или плескаться на мелководье. Они вместе вытерли маленького Отто, и Дорис разрешила Патрику одеть ребенка — это была его первая попытка такого рода, — объяснив, как надевать подгузник.

Потом миссис Клаузен накинула халат и ловко стащила с себя купальник Уоллингфорд, которому пришлось управляться одной рукой, долго пытался стянуть с себя плавки, предварительно обернув вокруг бедер полотенце. В конце концов Дорис засмеялась и сказала, что отвернется, а он переоденется так, без полотенца. (Она пока не стала сообщать Патрику о соседе с другого берега, который обожал подглядывать за купающимися в телескоп.)

Совместными усилиями они переправили малыша и все его вещи обратно в домик. У стола уже стоял высокий детский стульчик, и пока Уоллингфорд пил пиво, прикрыв свои чресла полотенцем, миссис Клаузен кормила Отто-младшего. Она предупредила Патрика, что сперва покормит ребенка, а потом приготовит ужин. До темноты надо успеть переделать кучу дел, потому что вместе с темнотой появляются москиты. Так что им нужно засветло разобрать вещи и устроиться в комнатах над лодочным сараем.

Ванной в этом помещении не было. Дорис напомнила Уоллингфорду, что туалет есть только в главном домике и чистить зубы можно только там. Если же ночью ему понадобится встать, то справить нужду можно и на улице, прихватив фонарик, только по-быстрому, «не то москиты живо тебя обнаружат!».

Потом Патрик сфотографировал Дорис с маленьким Отто на открытой веранде большого дома.

Взрослые поджарили себе на ужин стейки на решетке и съели их с зеленым горошком и рисом. Миссис Клаузен привезла из дому две бутылки красного вина, но выпили они только одну. Пока Дорис мыла посуду, Патрик взял фотоаппарат и спустился на причал — сфотографировать купальные костюмы, которые сушились рядышком на веревке.

Ему казалось верхом уединения и домашнего уюта то, что они ужинали вместе и на Дорис был всего лишь старый махровый халат, а на нем и вовсе только полотенце. Такого умиротворения он никогда еще и ни с кем не испытывал.

Они решили вернуться к себе, в лодочный сарай, и Уоллингфорд прихватил с собой банку пива. Пока они брели по усыпанной сосновыми иглами извилистой тропинке, западный ветер совсем улегся и озеро словно застыло; лучи заходящего солнца ярко освещали верхушки деревьев на противоположном берегу. В тихом вечернем воздухе зазвенели первые москиты — видно, уже не могли дотерпеть до темноты. Патрик и Дорис яростно от них отмахивались, переправляя маленького Отто вместе со всеми его вещами в комнатку на втором этаже.