Эти жестокие слова кольнули в сердце даже безжалостному Охотнику, но не мог он ослушаться приказа. Склонил он голову покорно и молвил:

«Я исполню твою волю. Но это будет последнее, что я сделаю для тебя, а после — не ищи меня ни среди врагов, ни среди друзей».

Так сказал Охотник, и царь не стал ему перечить. Главное — непокорных изжить, а там хоть гори оно огнем.

День миновал, ночь пролетела, а за ней еще день и еще ночь… На третий закат вышел Охотник к поселению, где жили Волки. Не как воин, открыто — как подлый убийца, во тьме. И так велика была его сила, так совершенно искусство, что ни один из Волков, что был в деревне, не пережил ту ночь, всех настигла коварная сталь. И лишь одна девочка сумела спастись, ибо днем заплутала в лесу и вышла к родному дому лишь на рассвете, когда Охотник уже скрылся.

А там — крови по колено, горя по горло. Воют духи предков, словно волки, ищут покоя…

Плачь, Последняя, одна ты на свете осталась!

Три дня собирала Волчица хворост для погребальных костров. А в ночь запылал огонь, обратил тела в пепел — и обрели духи свободу от этого мира. Но каждый, исчезая, оставлял Последней частичку своей силы и наказ отомстить за смерть, шептал о седом Охотнике — об убийце во тьме, да о жестоком царе Каоре, приказавшем не щадить никого. И лишь последняя душа обмолвилась: «Месть сладка, смерть легка. Трудно жить и прощать».

Но Последняя, хоть и была еще ребенком малым, в тех кострах сожгла свою жалость, и сердце, и саму жизнь свою.

День миновал, и ночь пролетела, а за ней еще день, и еще ночь… Так прошло двадцать лет. Давно уже заросло травою и молодыми соснами пепелище Волчьей деревни, а сама память о ней изгладилась. Загремело на всю страну имя Последней Волчицы, прославилась она делами великими. И малый, и старый — все знали о прекрасной деве, не знающей пощады в бою. И так славили Волчицу, что сам царь приказал наградить ее золотом и землями и представить пред его очами.

Привели Последнюю. Гордо выпрямился Каор на троне и произнес такие слова:

«Слава твоя велика, но нет у тебя ни дома, ни богатства. Присягни мне — и получишь все, что пожелаешь, и даже больше».

Но только рассмеялась Волчица, грозно сверкнув потемневшими от гнева очами — как хрустальные осколки в лицо бросила:

«Нет надо мной государя, а есть только небо. Не присягну я тебе, изжившему мой род».

Молвила так — и через миг оказалась у трона. И никто — ни слуги, ни стража не сумели ей мешать. Холодная сталь коснулась горла Каора, и одолел правителя страх:

«Пощади! — взмолился он. — Пусть мои губы отдали приказ, но забрала жизни твоих родичей рука Охотника. Ты найдешь его в дальней усадьбе, у Холодного озера, за Ореховой лощиной».

«Трусов не люблю, — усмехнулась Волчица, — но более не люблю предателей», — и ударила клинком.

От крови багряными стали ее русые косы. Гордо подняв голову, покидала она царский терем, и такой яростью светились серые, как осеннее небо, очи, что никто не решался ее остановить.

Охотник, услышав о смерти Черного Змея, лишь улыбнулся печально:

«Теперь настал и мой черед».

Путь до Холодного озера за седмицу проходят, а Волчице дорога вдвое длиннее показалась, хоть и пролетела она ее вполовину быстрее, ибо с каждым шагом все яснее вспоминался наказ духа:

«Месть сладка, смерть легка. Трудно жить и прощать».

Повергнет Волчица во прах последнего врага… А что с нею дальше станет? Ведь прав был Каор: нет у Последней ни дома, ни богатства. Никто не ждет ее… А слава… Что слава? Год прошел — и умолкли людские пересуды.

Долго ли, коротко ли — вышла Волчица к терему Охотника. Входит в первую комнату — там пусто. И во второй, и в третьей… Лишь потом догадалась она в сад спуститься. А там, под цветущими яблонями, ждал Волчицу враг, от чьей руки весь род ее погиб.

Увидел Охотник Последнюю… и встал на одно колено.

«Бей, — говорит. — Я давно тебя ожидаю».

Глядит на него Волчица — а рука не поднимается.

Не стар охотник, да сед — много горя видел.

Голубы его очи, как река в ясный день — а Волчице все чудится в них пепел хлопьями да кровь алая.

Меч легко опустить… но что дальше делать?

«Почему же ты медлишь? — молвит Охотник. — Не за смертью ли ты моей пришла?»

А Волчица вдруг рассмеялась — и решилась.

«Нет, — качает головой. — Не за смертью. За жизнью. Ты мой род погубил, клан разорил — тебе его и из праха поднимать».

Так и осталась Последняя жить в доме Охотника. Весною вплела в его волосы брачную ленту. Осенью — сын родился. Старший. Леаром назвали — Счастливым.

Ведь умереть — это легко. А ты жить попробуй.

Я замолчала. Потрескивал костер. Глаза Мило горели восхищением, как много-много лет назад, когда он впервые услышал из моих уст эту легенду. Чувствуя сухость в горле, я отхлебнула давно остывший настой.

— Чудная легенда… — выдохнул купец. — Никак не пойму, то ли страшная, то ли светлая.

— Светлая, — уверенно сказала Сара. — Ведь сын родился, — улыбнулась она.

И ведь не поспоришь.

— Ну, а вы что скажете? — повернулась я к Каре-Ток. — По сердцу пришлась легенда?

— Ой, по сердцу, — согласилась женщина. В глазах ее блеснули слезы. — Да только я уже слышала ее… Давным-давно, от супруга своего покойного. Он тоже сказителем был, все земли исходил… Спасибо, что напомнили мне о нем. Словно опять свиделись, эх… А в благодарность позвольте мне поведать вам короткую историю. Нет в ней ни любви, ни особого смысла… Сорок лет назад, когда я еще была молодой и беспечной, встретился мне один странник. Сколько времени прошло, а я все его помню: не особенно высокий, да статный, сероглазый, коса длинная — соль с перцем, а в ней лента желтая. А одежа вся — черная-черная, хоть бы нитка цветная. Много историй рассказал он тогда мне и моему мужу, но одна запомнилась особенно — о Господине Волн Морских.

Я вздрогнула. Мило выронил изжеванную травинку. Неужели — в яблочко попали? Немудрено — уже полмесяца по тавернам людей расспрашиваем, пора бы и на след выйти.

— … а звучит она так. Живет на берегу Господин Волн Морских. На голове его венец жемчужный, а в руках — три флейты. Первая зовется Сомнением. Как подует он в нее, так слетается множество духов. Те, кого они коснутся, будут видеть вокруг себя только врагов, никаким словам не веря. Вторая флейта — Гордыня. Те, кто услышат ее звук, начнут думать, что сильнее их на всем белом свете не сыскать, и станут слепы к опасностям. А третья флейта зовется Погибелью. Едва умолкнут песни первых двух, как дунет он в нее — и придет со дна морского страшная волна, и сметет с лица земли и города, и воинства, и царские дворцы. И станет тогда Государь Волн Морских — Государем Всего Света. Вот такую историю рассказал мне сорок лет назад незнакомец…