Я надел зеленую рубашку и штаны поверх пропотевшей одежды для бега и сменил кроссовки на ботинки, после чего вошел в центр отдыха и принялся протирать стол для бильярда. Потом я специально прошел мимо кабинета КО и посмотрел на него через маленькое окошко в закрытой двери. Он поднял голову и слегка кивнул, что мне и требовалось. Меня заметили. Я тут же поспешил обратно на беговую дорожку, сбросил верхнюю одежду, переобулся и взял сэндвич. Я собирался есть на бегу, как это делают на Бэдуотере.

Шел первый час дня. Я думал о том, что сейчас происходит на настоящем Бэдуотере. Бегуны стартуют в три захода: в шесть, восемь и десять часов утра. Меня всегда ставили в третий заход. Я представлял себе, как вытягиваются в линию бегуны. Я знал, что их пульс учащается, во рту пересыхает. Ровно в час – в десять часов по калифорнийскому времени – в моей голове словно выстрелила пушка. Я вдруг заплакал. Я не понимал, грустно мне или же я сержусь, но на меня нахлынули чувства. Я показался себе жалким и замедлил шаг. Кого я обманываю? Я нахожусь в тюрьме и бегаю по кругу, как животное в зоопарке.

Я остановился, чтобы попить воды и собраться. Сняв очки, купленные за шесть долларов в тюремном магазине, я вытер лицо и глаза.

«Не будь жалким хлюпиком, – повторял я себе. – Никому нет дела до того, чем ты тут занимаешься. Забег важен лично для тебя, и это самое главное».

Затем немного походил, а потом побежал, мысленно представляя, что нахожусь в основной группе участников в Долине Смерти. Через пятнадцать минут я преодолел отметку в 64 километра. Поворачивая у баскетбольных площадок, я увидел Снежка, моего прежнего сокамерника. Он стоял у дорожки, скрестив руки. Не очень хороший знак.

Я остановился:

– Привет, чувак.

– Привет. Чего это ты тут делаешь?

– Прогуляемся?

Он пошел рядом со мной.

– Я собираюсь бегать весь день.

– Весь день? Зачем?

– Хочу проверить, сколько пробегу.

– Ты чокнутый.

Я фыркнул.

– Ну да, точно чокнутый.

– Может, ты и прав. Только не болтай никому, ладно?

Я знал, что Снежок обожает сплетничать и расскажет обо мне каждому встречному. В молчании мы дошли до дальнего края дорожки.

– Тебе чего-нибудь нужно? – спросил наконец Снежок.

Я удивился. Я усвоил, что любой доброжелательный поступок в тюрьме совершается не просто так и тебе нужно будет расплатиться за него – от стирки нижнего белья сделавшего тебе одолжение до чего-то похуже в душевой кабине. Я старался избегать одолжений и не собирался вступать на скользкий путь и впредь.

– Ну, вообще-то, мне не помешает кола. Раздобудешь мне баночку? Со льдом?

Я пил газировку только во время забегов и в последние два часа представлял, как было бы неплохо глотнуть ледяной колы.

– Ладно, без проблем.

Снежок направился к жилому комплексу. Через четверть часа он вышел с банкой колы в одной руке и пластиковым стаканчиком со льдом в другой. Я не верил своим глазам.

Первый глоток божественно растекся по горлу.

– Ааа-ххх! – вздохнул я и удовлетворенно отрыгнул. – Фантастика. Спасибо.

– Да пожалуйста. – Снежок повернулся и пошел. Потом оглянулся и добавил: – Удачи, чувак.

Я ощутил прилив сил. И еще я понял, что счастлив. Я и не думал, что здесь такое возможно. Но в тот момент я испытывал как раз настоящее счастье. Я занимался любимым делом, даже находясь в тюрьме.

Примерно в полчетвертого я подумал, что скоро придется возвращаться в камеру на проверку. Через три круга я должен был преодолеть 87 километров.

– Комплекс закрывается, всем вернуться в свои камеры… немедленно!

Сообщения по громкоговорителю всегда читались довольно агрессивным тоном, но на этот раз он казался даже угрожающим.

Вот сволочи. Нет, я все равно добью это расстояние. Я ускорил темп и пробежал последний круг, когда в зоне отдыха уже никого не оставалось. Потом я взял свои вещи и поспешил в камеру. Там натянул на себя зеленую форму. Было ровно 16:00. Не успел я заправить рубашку, как охранник прокричал: «Время осмотра!» По лицу у меня бежали струйки пота. Я не мог дождаться пяти часов, когда нам разрешат выйти в столовую. Я ненавидел ожидание, но постарался с пользой использовать это время, как использовал бы его на ультрамарафоне, – съел булочку с медом и еще один сэндвич, поудобнее устроился на койке и поднял ноги вверх.

В 17:05 Вечнозеленый корпус позвали на ужин. И снова все пошли налево, а я – направо. Дойдя до дорожки, я побежал. Физически я ощущал себя прекрасно, мозги тоже прочистились. Мне оставалось четыре часа, и я надеялся преодолеть в общей сложности 129 километров. Я вошел в ту редкую фазу, о которой знает каждый бегун, когда все происходит легко и без усилий. Я бегал достаточно много лет, чтобы испытывать благодарность за такое чувство, и понимал, что оно может исчезнуть в любое мгновение. Я громко произнес молитву, благодаря небеса за то, что дали мне терпение и силы продолжать бег и выкладываться по полной. Я подумал о боли, какую, как я знал, испытывают сейчас бегуны в Долине Смерти. Я просил о такой же боли, позволяющей больше узнать о себе самом.

Часов в семь вечера на дорожку вышли еще несколько бегунов. Один из них трусцой подбежал ко мне и стал держаться рядом. Его звали Стик.

– Привет! Я слышал, ты сегодня хочешь пробежать 160 километров. Это правда?

– От кого ты это услышал?

Он засмеялся:

– Да все знают.

Значит, Снежок действительно всем разболтал. Стик бегал со мной до восьми часов. Фасоль и Коди просто гуляли по дорожке. Каждый раз, как я их обгонял, они подшучивали:

– Выше колени, Энгл!

– Моя мама бегает быстрее тебя! А у нее одна нога!

Зона отдыха наполнилась заключенными. В приятные вечера всем хотелось прогуляться на воздухе, посидеть на трибунах или поиграть в обруч. Но сейчас все казались непривычно оживленными. Пробегая мимо баскетбольной площадки, я слышал крики: «Держись, Бегущий человек!» И даже курильщики, к моему удивлению, подбадривали меня: «Молодец, Энгл!» Я бежал дальше.

В 20:30 я услышал свист – сигнал, что рядом опасность. Сейчас опасность исходила от КО, который подъезжал на четырехколесном «Джоне Дире» к беговой дорожке – вероятно, в поисках курильщиков и кого-нибудь, кому не положено здесь находиться. Я знал этого КО – нормальный парень. Подрулив ко мне, он поехал вровень со мной. Я постарался придать лицу невозмутимое выражение, делая вид, что вышел на вечернюю пробежку.