Было заметно, что моя вспышка гнева его удивила, но он понимал, что я не шучу. Позже я отвел его в сторону и сказал, что не против того, чтобы он занимался с нами, но только если он будет держать рот на замке и как следует выполнять все упражнения. К моему изумлению, он явился на следующий день и никогда больше не пропускал занятия.

Блок называл себя нашим черным талисманом. Однажды во время бега я увидел, как он стоит у дорожки и смотрит на меня. Раньше я никогда его не видел и подумал, что его перевели из другой тюрьмы. Сразу было заметно, что он в превосходной физической форме.

– Хочешь присоединиться? – спросил я его.

– Ну да, – ответил он.

И так, без лишних слов, он присоединился к нам.

Наша разношерстная группа собиралась почти каждый день. Мы приободряли друг друга и становились сильнее – а те, кому нужно было сбросить вес, теряли килограмм за килограммом. Лично же я с каждой неделей увеличивал обязательное для себя расстояние и скорость. Также я начал заниматься йогой, которая в прошлом иногда помогала мне избежать травм. Однажды после полудня я решил рискнуть подвергнуться насмешке со стороны курильщиков и вышел на софтбольное поле внутри бегового круга. Сняв кроссовки и носки, я приступил к обычному комплексу йоги. Начал я с самых простых, дыхательных упражнений, потом выполнил полумесяц, а за ним позу орла. Было очень приятно ощущать, как растягиваются мышцы и как тело нащупывает равновесие. Я уже перешел к позе треугольника, как услышал позади себя низкий голос Коротышки.

– Ну ты и скрутился в узел, – рассмеялся он. – Смотри, осторожнее, а то придется тебя распутывать.

– Не хочешь попробовать?

– Да во мне почти два метра росту. И ты-то выглядишь глупо, а уж я и вовсе покажусь дураком.

Закончив комплекс, я надел носки с кроссовками и пошел на четырехчасовую проверку. Вечером ко мне подошли трое заключенных, которые сказали, что хотели бы в следующий раз позаниматься йогой вместе со мной. Я этого не ожидал. Бекли не уставала преподносить мне сюрпризы.

Однажды в середине июня администрация устроила большой шмон. Это значило, что все должны выйти из жилого комплекса. Во дворе ходили слухи, что охранникам заплатили, чтобы они пронесли в тюрьму мобильные телефоны. Иметь при себе мобильные телефоны строго запрещалось, и любой, у кого его найдут, мог получить дополнительный год к своему сроку. За шмоном последовала общая изоляция – мы все должны были находиться в своих камерах. Время текло медленно. На вторую половину дня я запланировал забег на 24 километра в быстром темпе, а теперь получалось, что он сорвется. Я расхаживал туда-сюда по камере, отжимался и приседал, надеясь, что скоро нам разрешат выйти во двор.

Нам разрешили пойти на ужин, но после столовой мы должны были немедленно вернуться в камеры для подсчета. Нам сообщили, что покидать их будет позволено только через два дня. Возвращаясь к Вечнозеленому сектору, я вспоминал письмо своего друга Джастина, которое получил вскоре после того, как оказался в Бекли. Он был сильным бегуном и триатлонистом, но при этом буквально помешанным на цифрах. Он высчитал, сколько нужно пробежать на месте, чтобы это считалось за километр. Джастин называл это «научно необоснованным предположением», но уверял, что число близко к истине. Я разобрал старые письма и нашел его подробное описание.

Если я сделаю 647 шагов за 8 минут, каждый раз поднимая ногу от земли на 15 см то, по уверению Джастина, это будет «виртуальные полтора километра». Я спросил Коди, не помешаю ли ему, если некоторое время побегаю на месте. Он засмеялся и сказал, что нет, хотя он предпочел бы поговорить на какую-нибудь менее странную тему. Следующие два часа я бежал на месте рядом со своей койкой. Когда я закончил, на линолеуме подо мной образовалась небольшая лужица пота. По расчетам Джастина, я пробежал более 24 километров, хотя никуда и не перемещался. Это была одна из самых тяжелых тренировок за всю мою жизнь.

Я не мог заснуть – не из-за обычного шума и неудобного матраса. Я волновался, потому что утром мне предстояло бежать Бэдуотер. Сколько раз раньше я лежал бессонными ночами перед важным забегом, посматривая на стрелки часов? Ощущения были знакомыми, умиротворяющими, хотя никогда еще я не испытывал их в тюрьме.

Включился будильник на часах. День забега. После пересчета в пять утра я сделал себе три сэндвича с арахисовым маслом и желе, один для завтрака и два с собой. Я положил их в сетчатый мешок вместе с батончиками гранолы, миндалем, крекерами и двумя пакетами «Gatorade», которые выиграл в соревновании по забрасыванию мяча в корзину. Все это я подготовил за несколько недель до забега. Я наполнил маленький и протекающий охлаждающий термос, который также купил у одного заключенного за две марки. Никаких впитывающих влагу шорт или компрессионных гольф у меня не было, но были обрезанные серые тренировочные штаны со шнурком, белая бесшовная футболка и пара поношенных белых хлопчатобумажных носков. В антикварных кроссовках «Nike» я выглядел так, словно сошел со страниц каталога 70-х годов. Не хватало только махровой повязки на лоб.

Упаковав запасную пару носков и бейсболку, я смазал тело солнцезащитным кремом и вазелином, которые также приобрел на местном «рынке». Теперь оставалось ждать, когда мой корпус позовут на завтрак. Наконец из громкоговорителя раздался приказ выходить. Заключенные из моего корпуса потянулись к столовой, а я, выйдя наружу, направился к зоне отдыха. Несколько парней крикнули, что я иду не в том направлении. Я улыбнулся им и помахал рукой.

Было уже тепло – не так, как в Долине Смерти, но я думал, что к полудню температура поднимется до солидных 32 градусов. Я прошел к краю беговой дорожки, как можно дальше от всех зданий, и положил свои вещи у высокого осветительного столба. Потом собрал камешки и выложил их в виде импровизированных счетов. Через каждые четыре круга я буду перекладывать камешек в новую кучку. Затем поставил в тень термос и положил рядом с ним еду: моя «станция помощи» готова.

Некоторое время я внимательно осматривал дорожку. После ровного участка, на котором я стоял, дорожка на протяжении двенадцати метров опускалась на три метра и поворачивала вправо. Потом она снова выравнивалась между площадками для игр в бочче и в подкову. Позже днем на этих площадках будет многолюдно, но сейчас они были пусты. Следующий поворот проходил между баскетбольными площадками и зданием, в котором находились библиотека и центр отдыха. Дорожка поворачивала еще раз за площадками, затем проходила под деревьями, где после завтрака околачивались курильщики.

Мой план состоял в том, чтобы пробежать к концу дня как можно больше. Каждые 8 километров я буду менять направление. В определенное время мне придется пойти на работу. И еще мне нужно присутствовать в камере на четырехчасовом подсчете. За исключением этого я мог бегать, сколько захочу. Я посмотрел на часы: 6:15. Не будет никакого стартового выстрела, никаких приветственных криков толпы, никаких слов поддержки. Я побежал.

Пожалуй, впервые после ареста я почувствовал себя свободным.

Первые 16 километров я преодолел примерно за полтора часа – возможно, немного быстрее, чем следовало, но я не мог сдержаться. К одиннадцати часам я уже пробежал 48 километров. Физически я чувствовал себя превосходно, но беспокоился о своей работе. Если я не появлюсь на месте, то ответственный за зону отдыха КО может выйти и поинтересоваться, какого черта я тут делаю. В таком случае можно считать, что Бэдуотер для меня закончился.