Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И если хотите знать, евреи это народ, добровольно отказавшийся от родины своей, по словам Фридриха Дели, астролога начала ХХ века.
…Ффу, вот тебе и лекция о правах человека. Бесплатная. И книги читать не надо, все расскажет, как по писаному. Молодец.
А то развелось, их понимаешь, писателей, нерезаных, или обрезанных. Появляется, понимаешь, какой-то там тип с претензией на мессию, не меньше. Известность к нему приходит, мало ли дураков? Читают, восхищаются! И он соответственно становится писателем известным, ну и что? Ну и что я вас спрашиваю, что известным? Не единственным же… Что у него после этого жизнь наладилась, или проблемы личные порешались, или третий глаз открылся? Ни фига! А понтов, то… На шестерых, минимум.
И в прочем какая разница… Прислонить бы его к дереву… И в задницу, и в задницу…А еще лучше… впрочем, стоп. Поручик молчать!
Посидели, как не посидеть. Потом я встал и подал руку профессору.
– Ну, на посошок и вперед. Давайте, наконец, покончим с этим гнилым делом. И да поможет нам Сфинкс…
На минутку я задержался у выхода, на стене висела картина. Я помотал головой, что это шутка или дурацкое совпадение?
В такие минуты жизни я говорю: «Запахло Маргадоном». Клиника. Мечта поэта, воплощенная в реальность. Блин.
Тут вот какое дело. Когда-то очень давно я хотел написать портрет одной девушки. Ну, как бы вам это объяснить… Я ехал в метро, я она зашла и довольно живописно расположилась напротив. У нее был в руках пластмассовый лоток яиц и какие-то пакеты, ну знаете, они всегда с ними ходят… А взгляд… Это что-то особенное, воинственный такой, типа «Ну и что вы мне тут все едете…» Прямо неудобно как-то стало…Лицо… Нет ничего особенного, обычное, туповатое…Да. Картину я бы назвал «Девушка с яйцами» Так вот такая, именно такая картина висела на стене этой хижины, вот это и было самым удивительным из нашей истории, это ж как они… Нет, не тупое фото с моего изможденного разума. Тут другое, свет, в смысле освещения. Палитра… Ну чего объяснять, я не знаю, как они это сделали. И девушка эта. У нее было именно то выражения лица, ну кто хочет поймет. Короче…
И вот тут то мне, наконец, стало жутко. Так жутко как в доме Игнатьевых даже не было, пожалуй. Брр…
А рядом висел шедевр Клода Де Бюсси «Послеполуденный отдых фавна», почему-то…
х х х
НАЛОЖЕНИЕ ПЕРВОЕ (Продолжение)
Хожу я по улице,
Торгую лицом,
Но ты в стороне
От моих
Торговых путей…
( А. Маношин «Песни»)
Потом мы снова куда-то бежали, уже втроем. Сзади прогремел залп. Это уже становилось привычным. Бесконечным и вечным может быть только то, что не существует.
Энергия не имеет знака, она имеет только количество. А потому и объективная реальность не имеет знака. А значит, надо принимать жизнь как она есть.
Ничего вам философия?
«И девушка ничего», – думал я на бегу. Не знаю, о чем думал Джереми, он ухмылялся. Знаю я его ухмылки. Накаркал. Найдем мы тебе женщину! И не нужна бы она мне, подумаешь. Влипли, из огня да в полымя.
Потом мы вроде бы оторвались. Молча попадали в траву и тяжело дышали в ней. Короче обошлись без расшаркиваний и поклонов. Неподалеку тек ручей, невдалеке виднелся какой-то домик. Наша дама выразила нам благодарность, очевидно, судя по ее интонации, и отошла к воде. Мы непременно отвернулись, и Джереми произнес:
– И как?
– Что как?
– Не прикидывайся. Я обещал, я сделал.
– Чего ты сделал, олух?
– Освободил для тебя даму.
– Прости, у меня к тебе два вопроса. А почему для меня? И на каком это языке она нас благодарила?
– С какого начать?
– Без разницы.
– Ну, тогда так, твоя дама, по-моему, англичанка, а твоя она потому, что считай это моим подарком к свадьбе. Бедняга скоро станет серьезным женатым человеком, так что лови момент. Что еще нужно такому бедняге, приключение, поединки, спасение прекрасной незнакомки…
– Лучше скажи, что она не в твоем вкусе…
– Ха-ха…
– А как с ней общаться? Я плохо знаю ее наречие.
– Ну, как-нибудь…– виконт противно захихикал и вскочил на ноги. – Пойду прогуляюсь к этому домику, может найду какой-нибудь еды…
И пошел. Вот тебе и да…
Вернулась спасенная дама. Я вскочил на ноги, она улыбнулась.
Я откашлялся и представился.
Она изящно склонила голову и произнесла, что-то вроде:
– Леди… Вера.
«Вера? Испанка? Совсем не похожа…»
Потом она что-то произнесла с вопросительной интонацией. Там еще присутствовали слова: мсье и француз.
– О да, в смысле, пардон, йес…– для убедительности я потряс головой, леди засмеялась. Я чувствовал себя странно, мне нравился ее смех. Черт побери, и она мне тоже начинала нравиться. Наверное, сказалось напряжение последних дней.
«Надо бы спросить ее о происшедшем. Узнать, почему эти люди хотели ее убить», – подсказывал мне холодный рассудок, а на самом деле мне хотелось сделать что-нибудь… Ну, чтоб она снова засмеялась.
И я сделал. Я прикинулся совершенно тупым и стал расспрашивать ее жестами. Один мой знакомый мастер пантомимы в свое время обучил меня некоторым приемам, а остальное добавила моя безудержная фантазия. Дама хохотала чуть, не складываясь пополам, и уже ну ни капельки не напоминала чопорную английскую леди. Хотя у меня не много знакомых английских леди, и если все они ведут себя подобным естественным образом, то просто снимаю перед ними шляпу. Но, честно говоря, я представлял их несколько иначе.
Я не преминул изобразить свое представление об этих женщинах на том же так понравившемся языке жестов и добился полного успеха у благодарной аудитории.
Но шутки шутками. А я все-таки, кое-что для себя выяснил. Во-первых, леди Вера стала жертвой неизвестных недоброжелателей, и о причинах их, скажем так, не самого достойного поведения не имеет ни малейшего понятия. Во-вторых, она очень признательна нам за помощь и желала бы, чтобы мы проводили ее в некое Бернси, где проживает, очевидно, ее матушка. И в-третьих… это убило меня наповал, и она все никак не могла понять, почему я так огорчился. В-третьих, оказалось, что мы все-таки в Англии… Ай да погост!
О чем я и сообщил вернувшемуся Дже, который в свою очередь сообщил нам, что домик пуст, и мы сможем там переночевать, а о своих проблемах поговорим позже. К тому
