Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Никак я не думал. Оно мне надо?»
–Карл Маркс, раннее…
«Оппа!»
– А так он еще и поэт? С претензией на генитальность?
– Пытался, по молодости…
– Как все мы.
– Ох, что-то и мне нехорошо,– Карлыч старчески пошамкал губами, а потом вдруг запел неожиданно чистым голосом, негромко, но убедительно.
Боже, Царя храни!
Сильный, державный.
Царствуй на славу нам!
Царствуй на страх врагам,
Царь православный;
Боже. Царя храни!
Боже. Царя храни!
Славному долги дни
Дай на земли!
Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю
Все ниспошли!
«Ага, Карлыч, ты еще и монархист! Тот еще крендель. Пласидо Доминго, Шаляпин, а все туда же, золотая рота, ей богу!»
А профессор меж тем продолжал. От его пения потихоньку, полегоньку, а становилось не по себе. Хорошо не услышит нас никто.
Перводержавную
Русь православную,
Боже, храни!
Царство ей стройное,
В силе спокойное!-
Все ж недостойное
Прочь отжени!
Нет, ну правда, представьте, стоит хлыщ принародно, можно сказать, и орет, что баклан, штаны на коленях вытянуты, манжетки черные, очечки треснутые, а в глазах чисто радуга сияет. Залюбуешься, если близко не знаком. У меня аж мурашки по телу поскакали от этой картины Шишкина, маслом по стекловате. Блин!
Воинство бранное,
Славой избранное,
Боже, храни!
Воинам мстителям,
Чести спасителям,
Миротворителям-
Долгие дни!
У Карлыча прям слезы ручьем по лицу рванули. А он рукавом их вытер и знай свою линию ломит… Я понял, что пока он до конца не допоет не успокоется горемычный…
Будь нам заступником,
Верным сопутником
Нас провожай!
Светлопрелестная
Жизнь поднебесная,
Сердцу известная,
Сердцу сияй!
Тут, наверное, чего-то наложилось одно на одно и ноздри мои впервые за последние несколько лет втянули в себя горячий воздух пустыни…
х х х
Nessun dorma Nessun dorma
Tu pure o Principessa
Nella tua fredda stanza
Guardi le stele
«…Мертвецы правящие нами питаются нашей жизнерадостностью, превращая нас в живых мертвецов».
От этой неожиданной фразы Вера очнулась. Где это было сказано? Кем? Во сне или уже здесь. Она уже твердо поняла, что ВСЕ имеет значение…
В дверцу экипажа вежливо, но настойчиво стучали. Вера быстренько привела себя в порядок, мельком выглянула в окно, там не было ничего кроме придорожной рощицы, и после этого выглянула наружу.
Перед ней стоял незнакомый мужчина, лет пятидесяти, с холодным, и малопривлекательным лицом. Одет он был по-военному строго и если бы не уродливый нос и неприятный лиловый цвет лица, то его вполне можно было бы считать весьма привлекательным. Чуть поодаль гарцевали на черных кобылах неопределенного вида молодые люди при полном вооружении.
Он почтительно подал Присцилле руку и негромко сказал:
– Попрошу вас мадмуазель следовать за мной.
Вера беспомощно огляделась ни ее сопровождающего, ни слуг, ни кучера в пределах досягаемости видно не было.
– А где мои спутники? Сэр…
Лицо незнакомца приобрело невообразимый оттенок и от всей его фигуры вдруг повеяло неземным холодом.
– Они в аду, мадемуазель… Попрошу вас.
Вера сделала пару шагов чисто автоматически, и взгляд ее упал на дорогу за каретой. Сердце ее застучало и замерло, потому что еще несколько человек не особо спеша, раскладывали на обочине тела ее спутников и спутники эти были безоговорочно мертвы.
– Хорошая работа, не правда ли? – ухмыльнулся лиловолицый незнакомец. – Ведь Вы даже не проснулись, как тихо и быстро все это закончилось…
– И что дальше? – Вера сглотнула неприятный комок, застрявший в горле.
Незнакомец равнодушно смотрел в сторону.
– Дальше? Пойдемте со мной. Эй! – крикнул он работающим на укладке трупов,– Ко мне, живо, – а потом продолжил, обращаясь уже непосредственно к Присцилле. – Можете молиться, если желаете. На меня это не действует…
Вера беспомощно огляделась. Кровь бешено стучала у нее в висках.
« Что же делать? Неужели это все… как глупо».
Но ни то, что бежать, даже размышлять было некогда. Двое уже подскочили, стали по бокам. Один ужасно пахнущий наклонился, очень близко и связал руки кожаным ремешком. Потом другой бесцеремонно взял под локоть и потащил, по-другому и не скажешь в сторону от дороги по мягкой траве, туда, где виднелась верхушка небольшой часовенки.
Присцилла хотела упасть в обморок, но кто-то, быть может, Вера не дала этого сделать. И маленькая Присти стала молиться за двоих, ибо дитя современности Вера Одинцова молитв не знала, и молилась горячо и убежденно, глядя наполненными слезами глазами в хмурое британское небо…
х х х
НАЛОЖЕНИЕ ПЕРВОЕ
Fide, sad cui vide
Что-то типа, смотри, кому доверяешь…
Небо сегодня действительно было как в старину. Не знаю, почему, но это словосочетание намертво застряло у меня в голове, а значит, это было действительно так, потому что жизненный опыт мне подсказывал уже неоднократно. Что если чего-то привязывается ко мне, то все неспроста, а я жизненному опыту привык доверять. Мне с ним хорошо, уютней. Что ли…
Джереми, несмотря на наше возможное избавление, по-обыкновению бесился. Ну и пусть его побеситься на свежем воздухе это даже бывает полезно. Что за человек. Как начнет варианты перебирать, с ума можно сойти.
«Идиотская привычка из всего делать пули, а потом ими же себя и расстреливать. То не так это не так…» Я не выдержал и заявил вслух:
–Знаешь ты кто?
Он тупо на меня воззрился.
– Ирод Галилейский!
– Почему?
– Потому что методы решения проблем у вас с ним сходятся…
– Сволочь, вы сударь. Я с вами буду стреляться, – сплюнул он желчью, прямо трава задымилась.
– Не получится,– нагло заявил ваш покорный слуга. – Лицом не вышли… Сударь. И вообще долго мы тут сидеть будем.
Виконт подтянул штаны, осмотрелся по сторонам и сказал:
– Действительно.
Вот это я понимаю. Вот это я узнаю прежнего Дже.
Некоторое время мы молча вдыхали воздух свободы и осматривались. Пейзаж был может быть несколько странный, но в целом ничего особенного, луг вскоре закончился и мы вошли в лес. Погода только, как-то резко поменялась и не в лучшую сторону, потому что явно стал накрапывать дождь. Преследователи наши пропали, как в воду канули, и пока у нас не было тому рационального объяснения. Но это было даже приятно. Видимо все-таки заботиться о нас природа по мере сил, ибо мы ее часть неотделимая и потому весьма важная, что мне, если честно весьма льстит. Собственно и заповеди Христовы в этой связи и даны нам. Просто как законы благополучного существования нашей с вами души. Это в них в первую очередь и
