Толкнув тяжелую дверь, Гловер вываливается на улицу. Хочется глотнуть свежего воздуха, но его нет. Рядом останавливается парень из отдела по борьбе с мошенничеством. Помятый пиджак, красные глаза. Пальцы в желтых никотиновых пятнах. Галстук, похоже, попытались выстирать, отжали, да так и завязали.

Гловер протягивает руку, парень вяло хлопает ладонью о ладонь сержанта. Рука бессильно падает вдоль тела, полицейский приваливается спиной к раскаленному камню:

– Что там? – кивает на закрытую дверь.

Гловер пожимает плечами, закуривает:

– Дым столбом, только что приперлись костюмчики из муниципалитета, сношают мозг нашему усатому.

– Понятно.

– Вас тоже припахали?

– Да мы здесь с той поры, как стрельба в «Башне» случилась, ночуем. Там же берлога та еще была, вот и прессуем всех своих стукачей. А нас – «торпеды» из внутреннего. Сейчас, правда, поотстали.

– Ладно, пойду я, – отлепившись от стены, парень похлопал Гловера по плечу:

– Ты держись, давай…

В кармане задушено мявкнул телефон. Сержант достал пластинку аппарата – на экране мигал синий конверт.

Прочитав сообщение, он выкинул бычок и набрал номер руководителя группы:

– Лейтенант? Да, я. Гловер. Я на часок отлучусь. Нет. По делу. Стукачок один шепнуть что-то хочет. Нет, не знаю. Может и по делу Марты. Вы ж знаете, по телефону говорить не будет.

Свою машину сержант оставлял не на внутренней стоянке, как большинство коллег, а за пару кварталов от здания управления, во дворе многоподъездного дома, растянувшегося на целый квартал.

Это давало возможность посмотреть, не идет ли кто следом. Того, что в машину подложат какую-нибудь гадость, Гловер не беспокоился – за бзопасностью присматривала окрестная пацанва, которую Гловер, по негласному соглашению, регулярно выручал из переделок.

Входя во двор, он обернулся – нет, никого подозрительного, и прямиком двинулся к машине. Сев за руль, потянулся ключом к замку зажигания, когда уловил движение на заднем сиденье.

Он попытался достать пистолет и, одновременно, дернув ручку двери, вывалиться из машины, но понимал – не успеет. Уже не успеет.

– Тихо, тихо, не дергайся, – ухватил его за плечо Кинби.

* * *

На границе Дымки танцевали Переродившиеся. Жуткие фигуры извивались, вытягивая к слепящему диску солнца длинные костистые руки. Раскрывались в немом крике черные провалы ртов, ударяли в пыльный асфальт сухие желтые пятки.

Исковерканные, напоминающие пустынных змей, тела кружились, кружились, кружились…

– Не смотри, потом кошмары замучают, – толкнут своего молодого напарника патрульный Крауч. Сухопарый ветеран сидел за рулем автомобиля, медленно ползущего вдоль пустыря.

– Ты глянь только, сколько их, – заворожено прошептал в ответ рыжеволосый парень, сидевший рядом. Пот градом катил по его веснушчатому лицу, темные пятна расползались по форменной рубашке. Не отрывая взгляда от Переродившихся, он снял фуражку и рукавом вытер лоб.

Крауч пихнул его в плечо:

– Эй, Мик, я тебе что сказал? Мне на хрен не надо, чтоб ты часа в два ночи начал орать в комнате отдыха.

Мик взглянул на сержанта:

– Да ладно тебе, Патрик, брехня, небось.

– Не брехня – сержант посмотрел в боковое зеркало на удаляющиеся фигуры, – По себе знаю. Ох, не нравится мне это.

– А что такого то? Они ж постоянно пляшут.

– Ночью они пляшут. А если днем, то возле покойников. Или когда помереть кто должен. А ты здесь поблизости видишь кого-нибудь, кроме нас?

– Не-а.

– А сколько их, сечешь?

– Много, и что?

– Слушай, салага, – возмутился Крауч, – вас в академии чему-нибудь учат?

Продолжить он не успел, запиликал мобильник. Крауч достал телефон, улыбнулся, взглянув на экран:

– Здорово, старик. Да, конечно. Слушай, Гловер, я когда-нибудь тебя подводил? Ага. Да, понял, сегодня вечером.

Он замолчал, слушая собеседника. Продолжая вести машину одной рукой, зажал телефон между щекой и плечом, черкнул в прикрепленном к «торпеде» блокноте. Покосился на напарника:

– Ага. Рыжик Мик. Точно. Салага, но толковый. Спрошу. Но, думаю, согласится. Все, лады.

Нажав кнопку отбоя, глянул на Мика, во время разговора превратившегося в слух.

– Кажется. У тебя появился шанс стать героем. Или сдохнуть.

Мик радостно осклабился.

* * *

Вуралос позвонил в 16–45 на личный номер Реннингтона и сказал, что задержится – усатый кретин Меес'к закусил свои грёбаные усы и ни в какую не хотел отдавать дело о перестрелке в доме лейтенанта Марино. Более того, этот идиот не отдавал даже тела офицеров Девятки.

Реннингтон рассеянно приказал держать его в курсе дела и обязательно явиться для личного доклада не позднее двадцати одного ноль-ноль.

Отдав это распоряжение, он крутанулся в кресле и снова положил руки на пульт мант-вычислителя.

Глаза Артура Реннингтона горели лихорадочным блеском, пальцы с неимоверной скоростью бегали по костяным кнопкам. Операторы научного отдела Дома Тысячи Порогов падали от усталости у своих пультов, подгоняемые волей безжалостных существ – начальника Девятки и Хранителя.

Результаты превосходили все возможные ожидания.

Предложенное Реннингтоном использование некоторых техник гипноза Милосердных Сестер одновременно с Ангельской Звездой окончательно сломило сопротивление подопытного.

Удалось выработать и несколько новых режимов Звезды, один из которых позволял держать объект в состоянии боевой готовности практически неограниченное время.

Долгожданный прорыв произошел.

Подойдя к Реннингтону, Хранитель положил руку ему на плечо:

– Вы понимаете, что нам за сутки удалось достичь уровня великого Аланая?

– А? Да-да… Сейчас мы примерно на его уровне, – рассеянно ответил Реннингтон, не отрывая взгляда от экрана, на котором вращалась модель Звезды.

– Но нам ведь нужно нечто иное, не так ли? – со смешком ответил он, – А потому, с вашего позволения, продолжим.

Дэмьен захлопнул телефон и аккуратно положил его на место – в нагрудный карман пиджака Вуралоса.

– Поверил? – спросил его стоявший в дверях Кинби.

– Конечно, он же сейчас только о Звезде думает.

– Тогда пойдем. Надо съездить еще кое-куда.

– Минутку. Дай я еще раз посмотрю.

Подняв за волосы голову мертвеца, Дэмьен всмотрелся в лицо доббера, удовлетворенно хмыкнул и повернулся к Кинби.