– Звучит красиво, но это лишь гипотезы, а нам нужно думать о вещах более реальных, – возразил Камаев. – Кстати, про пятна это интересно, это уже конкретика…

– Да, конкретика. Но я всего лишь хотел сказать, что сегодня атмосфера делает то, на что она способна. Просто мы не готовы это воспринять.

– Живая планета. Ну, почему бы нет? Только опять о реальностях, если мы развеем эти Пятна-Супервихри, прекратится ли катаклизм, или это будет просто жест отчаяния? – спросил Камаев.

– Теоретически, если отключить генератор, то все успокоится, и все климатические процессы вернутся в прежнее русло, то есть будут регулироваться только состоянием солнца и положением планеты в пространстве, – ответил Кейн.

– Хорошо. А если эти супервихри появятся снова, тогда как? Мы понятия не имеем, как и почему они возникают. Насколько хватит мощности орбитального оружия? Будем раз за разом жечь атмосферу? Так мы еще вернее прекратим существование мира.

– Вот на этот вопрос ответа не сможет дать никто. Нужно пробовать. Там, внизу, каждую секунду гибнут люди. Много людей. Небо загоняет нас обратно в пещеры. Терять нам все равно нечего. Значит, нужно пытаться. Бездействие вовсе не в традициях людей. Или же нам придется принести самих себя в жертву, сознательно отказавшись от борьбы.

Миядзу вежливо кивнул, соглашаясь со всем сказанным. Сотера удалился. Он и не ждал комментариев. Сквозь иллюминатор щурилась планета, пытаясь разглядеть сквозь бельма зловещего облачного покрова, кто это там еще остался, нетронутый ее гневом? Слишком высоко, чтобы прекратить их существование росчерком молнии или порывом ветра такой силы, что способен скрутить в ленту железнодорожный мост.

Вскоре прозвучала протокольная фраза:

– Командир, «Дракон» к возвращению на Землю готов!

Пятеро космонавтов влезли в скафандры. Зафиксировались в ложементах. И пошел обратный отсчет.

За то время, что Винчу довелось пробыть в Сан-Галерие, он понял, как быстро адаптируется человек к новым условиям. Скажи кто-то этим людям пару месяцев назад, что они станут, словно кроты, вести подземный образ жизни, поднимаясь на поверхность с заходом солнца, горожане сочли бы такого пророка сумасшедшим. Теперь дела обстояли именно так. Беспросветная жизнь, как назвал все происходящее Дож. Удачно сложившиеся обстоятельства, как считал сам Винч. В ненужное время очутиться в самом нужном месте, как высказался полковник. Но маленькая девочка уже задала вопрос матери:

– Мы пойдем завтра гулять? Или останемся дома?

И Винч это слышал.

– Боже мой! Она назвала катакомбы домом!

Вдоль проходов стояли ветродувы, нагнетающие теплый воздух и обеспечивающие вентиляцию этой секции шахты. Собственно, шахта раскинулась где-то глубоко внизу, здесь был просто подземный ярус, чистилище, как полушутя-полусерьезно говорили местные. В шахту можно было спуститься на грузовой платформе, на ней же туда отправляли продукты питания, воду, прочие запасы. В Сан-Галерие, как и в Сабурро, были придуманы особые расписки, в которых Барт и его помощники отмечали, сколько, чего и где взято, в магазинах, на складах, в домовладениях.

– Если эта беда не уйдет, – говорил полковник, передавая разговор с Бартом, – у них есть план по изготовлению теплиц на поверхности. Днем теплицы будут охраняться самим небом, а ночью туда направят дежурных сторожей из шахты.

– Одними теплицами не прокормишься, – заметил Дож.

– Они успели запастись мукой, сахаром, консервами, даже кофе. Тут есть своя хлебопекарня. Им действительно повезло, что прямо под поселком оказалась запасная линия обороны. Есть душевые кабины. Воду берут из-под земли. Артезианская скважина и комплекс очистки. А это приготовление пищи, это питье, это гигиена. Даже кинозал у них есть. А еще тренажерный зал, столовая, ее мы видели. Ну а главное – здесь есть туалеты.

– Очередь такая же, как на футбольном стадионе во время игр команд премьер-лиги.

– Если не длиннее. Все равно им повезло.

– На первое время да, безусловно. А потом? Генераторы встанут, как только закончится топливо.

– У них и на этот счет есть ответ! Самозарядные аккумуляторы. Работают от разницы температур на поверхности и в шахте. Одна из штолен проходит рядом с подземным водоносным пластом. Это полюс холода, так пояснил Барт. В других штольнях, даже если на поверхности грянут заморозки, все равно теплее. Тепловыделение горных пород. С каждым километром температура повышается на 20 градусов. Потому они очень надеются на эти аккумуляторы и на горнопроходческое оборудование, которое присутствует в достатке.

– Они что, собираются продолжать добычу руды?

– В Сан-Галерие нет плавильных цехов, вся руда отправлялась на север. Но они смогут бурить новые туннели, проводить их под любые объекты в поселке. К тем же теплицам.

– Хорошо, когда есть такой вот руководитель, как Барт. Наверное, такие люди найдутся во многих городах, – подал голос один из электронщиков, – но других куда больше. Те в первую очередь будут думать о себе.

– Ты прав, – согласился полковник. – Думающих о себе больше. Есть такая теория, что чем больше благ накапливает цивилизация, тем выше в ней уровень эгоизма. Иначе к чему все эти блага? Люди, отдающие себя какому-то общему делу, становятся на вес золота. И у остальных есть выбор, за кем идти.

– Пусть хорошие люди существуют, – не удержавшись, вклинился в разговор Винч. – Пусть они есть в каждом городе, те, кто будет думать не только о себе, но и о других. Но много ли городов, под которыми есть вот такие шахты? С водяной скважиной, с кинозалом, с туалетами и аккумуляторами?

– Хороший вопрос. И ответить на него четко и ясно я не берусь. Думаю, никто не готов дать такой ответ. А теперь спать. Мой плед передайте Винчу. За правильные мысли. Он там, бедняжка, кажется, замерзает у стены, а ему завтра вести группу.

По коридору двигались люди. Некоторые тихо, сберегая чужой покой, некоторые шумно, наплевав на остальных. Кто-то тащил рюкзак со всякой всячиной. Чистилище. Муравейник. Хаос, переплетенный с порядком. Сон, вначале ускользавший, наконец-то принял Винча в свои объятия. Он спал и видел, как плывет на лодке по реке и все машут ему с берега, какие-то знакомые и незнакомые люди. Среди них тетка Софи и Джако, оставшиеся в Сабурро. А после вдали заискрили молнии, но люди их не видели, потому что никто не смотрел вдаль. Появился полковник, который собрал все молнии в охапку и швырнул искрящий снежок куда-то далеко-далеко. Раздался гром, и голос из поднебесья сказал, что пора вставать. А в лодке образовалось множество дыр, сквозь которые хлынула вода, из-за которой мерзли ноги и нос. Лодка раскачивалась, но не тонула, потому что обернулась гамаком, висящим у холодной стены длинного туннеля, где тускло светили через одну лампы и множество людей спали в таких же гамаках.