губы сомкнулись в тонкую нить, но именно сейчас я никак не могла повлиять на изливающийся изо рта баронессы поток сознания… И она это произнесла:

— Да её только ленивый в этом классе не трахал!

— Простите… Что? — Лицо магистра в миг растеряло остатки небрежной доброжелательности и даже воздух неприятно загустел, придавив всех присутствующих к партам, а голос некроманта пронесся по аудитории ледяным холодом: — Что именно вы имели в виду, адептка Дринкеш?

— Я… — кажется, даже баронессу проняло и она прикусила язык, да уже поздно, — ничего…

— Нет, я жду, — потребовал ясности маг. — Или это гнусная ложь? И поверьте, вы ответите за неё по всей строгости закона! Я не позволю полоскать подобным образом имя ни одного студента, кем бы он ни был!

— Это не ложь! — всё-таки выкрикнула рыжая, находя меня взглядом и выплескивая через него всю свою ненависть. — Бриан, Стивен и Ксавье сами рассказывали, как зажали её в туалете и трахнули во все дыры!

Боги, да она чокнулась! Признаваться в таком при инквизиторе? Но кто бы мог подумать…

Χотя неприятно, да. Очень неприятно. Особенно едва различимое ругательство, в полнейшей тишине сорвавшееся с губ Джулиана, и его откровенно жалостливый взгляд. Неприятно.

— Я так понимаю, это было групповое изнасилование? — обманчиво ровно уточнил магистр, но его глаза были настолько темными, что через них на нас смотрела сама тьма. — По предварительному сговору, следует полагать. Что в совокупности тянет для всех участников как минимум на десять лет каторги без права на апелляцию. Верно?

Высказав всё, что хотела, и внезапно обнаружив, что это было совсем не то, что стоит произносить вслух, рыжая внезапно побледнела и уставилась на магистра широко распахнутыми глазами. Её крошечный мозг, способный только на пакости, вдруг сообразил, что именно она сказала и кому, отчего баронессу мелко затрясло и она, глухо пискнув, попыталась сбежать из класса.

— Я никого не отпускал, адептка Дринкеш, — пугающе мягко произнёс магистр, перехватывая девицу всего в метре от долгожданной свободы темной магической петлей и возвращая на место. — И раз уж вы решили прополоскать грязное белье всех присутствующих, то давайте уже доведем этот процесс до конца. Кстати, владея пятым инквизиторским рангом, я имею полное право, как судить, так и приводить приговор в исполнение на месте. Адепты Крофтон, Бейтси и Фрейзер…

Парням, которые изо всех сил пытались выглядеть незаметно и даже дышали через раз, достался пристальный взгляд в глаза и жесткий приказ:

— Встать, суд идет.

Α потом было форменное избиение младенцев. Показательное и безжалостное. Старательно не думая о том, что речь идет обо мне, то есть об Эмилии, я, как и все присутствующие, наблюдала за происходящим с легкой толикой ужаса и искренним восхищением.

Он был… Великолепен!

Задавал четкие вопросы и требовал на них развернутый ответ. Вел перекрестный допрос. Ни разу не сбился с мысли и подмечал даже такие нюансы, которые изначально выглядели несущественными.

А ещё ему очень сильно помогало проклятье патологической честности, наложенное мною на всех пятерых всего чуть больше суток назад.

Тем временем, до конца раскрыв подробности этого мерзкого преступления, магистр не собирался останавливаться на достигнутом и как-то совершенно между делом вскрыл еще не меньше пяти подобных эпизодов, произошедших за три последних года, в которых пострадали девушки с других факультетов, а так же больше дюжины эпизодов со взяточничеством, вымогательством и банальным избиением.

Прозвенел звонок, но никто из студентов даже не думал вставать с места. Все сидели, откровенно пришибленные услышанным. Α я… Я злилась.

Всё пошло не так! Всё! Моя месть превратилась в фарс и даже грозящая этим троим каторга — не то, что я планировала. Но даже если и не каторга, их всё равно привлекут к ответственности уже сегодня, и в академии они точно не останутся. А это значит, что я больше не смогу воплощать свой план. Не смогу…

Но это моя месть! Моя! Почему он этого не понимает?!

Я злилась, но всё же частью сознания понимала, что ситуация банально вышла из-под контроля и отчасти по моей вине. Олария оказалась слишком несдержанна на язык, это её и подвело. Промолчала бы в нужный момент, ничего бы не произошло. А так… Уже и не знаю, отделаются ли они с графиней только отчислением? Не знаю…

— Что ж, урок окончен, — ворвался в мои мысли подозрительно спокойный голос магистра, совершенно не сочетающийся с его черными глазами. — Адепты Крофтон, Бейтси, Фрейзер, Эмберли, Дринкеш и Кейтри вместе со мной идут к ректору. Остальные свободны, можете пройти на следующее занятие.

Не сразу сообразив, что моя фамилия тоже прозвучала в этом списке, удивленно вскинулась, но маг на меня не смотрел, а спроситьпри всех я не решилась. И так ловила на себе откровенно раздражающие сочувствующие взгляды, прекрасно понимая, что уже через пять минут по всей академии поползут мерзкие слухи. А у меня, между прочим, репутация лучшей ищейки! И что от нее после этого останется?

- Αх, да, — громко воскликнул магистр до того, как первый из адептов покинул аудиторию. — О том, что звучало здесь, распространяться не советую. Мне не нужны грязные сплетни, гуляющие по академии. Узнаю — привлеку за намеренное очернение репутации пострадавших и поверьте, просто выговором вы не отделаетесь. Всем всё понятно?

И почему-то строго взглянул на Джулиана.

Тот отрывисто кивнул, каким-то немыслимым образом оказавшись ответственным за остальных, и постепенно класс опустел. Для нас же магистр Ламбертс открыл полноценный портал и если я прошла в него сама, то остальные явно под принуждением, больно уж деревянной была их поступь.

ГЛАВА 21

Ну а дальше всё как-то завертелось и закрутилось так бурно, что я успевала только хлопать ресницами. И откровенно скучать. Сначала меня попросили подождать в приемной, пока сам магистр вместе с обвиняемыми общался с ректором. Затем к ректору прошел один магистр, почти сразу следом другой и третий. Через полчаса примчался незнакомый немолодой мужчина в вычурном камзоле, подозреваю, что кто-то из родителей этих пятерых. В течение следующего часа у ректора кто только ни побывал: не меньше дюжины студентов, еще пяток преподавателей и тьма совсем неизвестных мне личностей.

Я всё это время сидела в приемной и лишь провожала входящих-выходящих заинтересованным взглядом. И уйти-то никто не разрешал, а когда я заикнулась об этом миссис Бернар, то она категорически запретила самовольничать. Мол, магистр сказал сидеть и ждать, значит надо сидеть и ждать.

— Чаю?

— Я бы уже пообедала, — проворчала устало, так как с момента моего сюда прихода прошло не меньше трех