— Смешно и глупо…

— Как ты можешь говорить, что это смешно и глупо? — Епископ недоуменно поднял брови. — Ты распоряжалась жизнями десятков тысяч людей? Кто из них прав, а кто нет, известно только Господу Богу. Но ты взяла на себя право общаться со Всевышним.

— Это право любого христианина!

— Но диктовать от Его имени свои правила — это великий грех! А потому тебя будут судить со всей строгостью гражданского и богословского права. И, скорее всего, признают виновной — ты должна знать это.

Она подняла на него глаза:

— Зачем же тогда суд? Отдайте меня сразу палачу.

— Нет, Жанна, не все так просто. Тебя ждут годы заключения в каменном каземате — на хлебе и воде. Болезни, смерть и забвение. Но ты можешь помочь себе.

— Как именно?

— Ты должна измениться. Во-первых, одеться как подобает женщине — в платье. Почему до сих пор ты носишь костюм мужчины?

— Почему я ношу костюм мужчины? — горько усмехнулась Жанна. — Неужели вы так наивны, монсеньор? Я просила дать мне платье, но они бросили мне драные лохмотья грязной девки, пропитанные мочой. А в следующий раз протянули на палке другое платье, почище. Я спросила, почему на палке? Они смеялись, говорили, что это платье с секретом. А потом один из них сказал, что, нарядись я в него, через год буду жить вместе с прокаженными. Такое платье вы предлагаете мне одеть, монсеньор?

— Твои тюремщики не подарок, — сочувственно покачал головой Кошон. — Но это можно исправить. Помимо платья есть и прочие условия твоей будущей свободы. Ты должна сознаться, что по наущению дьявола ушла во Францию к дофину Карлу. Ты должна признаться, что твои «голоса», которые руководили тобой, это дьявольское искушение, что твоя богохульная одежда — наущение дьявола, что меч, который ты держала в руках, вложил в твои руки дьявол. Ты должна публично, перед всем миром, покаяться и признать законного короля Англии и Франции Генриха Шестого. И смиренно ждать приговора.

— Всего-то-навсего?

— Это требование суда, Жанна. Мы не будем суровы, обещаю тебе. На какое-то время ты останешься в тюрьме, но уже не в клетке — в камере с кроватью и чистыми простынями. Хорошей едой. У тебя будут не стражники, а слуги. Женщины. А потом, когда все уляжется, ты дашь обязательство никогда не брать в руки меч против англичан. Через год или через два ты уедешь в свою Лотарингию и будешь гулять по родным лесам и полям. Тебя отпустят, когда молва о тебе утихнет, сойдет на нет.

— Не понимаю, — тихо сказала Жанна.

— Что тебе не понятно, дочь моя?

— Как же вы, священник, решились сделать мне такое предложение? — Жанна недоуменно покачала головой. — Предать Господа моего? Сказать, что освобождение милой моей Франции от врага, который истязает ее, — это искушение дьявола? Да была бы у меня сотня жизней, в каждой из них я бы одела мужской костюм, взяла меч и погнала бы поганых англичан на их остров! На дьявола скорее похожи вы, монсеньор. Вы искушаете меня, хотите купить мою душу…

Епископ Бове слушал ее молча. Глаза Жанны горели — их огонь завораживал пожилого священника. Он думал о том, что эта девушка никогда не пойдет на темную сделку, которую он предлагает ей, дабы умилостивить всемогущего лорда Бедфорда. И он понапрасну тратит свое время.

— Тогда пусть этот спор решит суд, — неожиданно сдался он.

— Пусть, — сказала девушка.

— И вот что еще, Жанна… Надеюсь, ты достаточно умна, чтобы не претендовать на королевское происхождение? Для всех ты — крестьянка из Домреми.

— Но ведь суд потребует от меня клятву перед Богом. Вы просите, чтобы я солгала?

— Я заранее прощаю тебе эту ложь и отпускаю этот грех.

Жанна метнула на него уничтожающий взгляд:

— Как все просто, монсеньор!

— Напротив, все очень сложно, — заметил епископ Бове. — Если ты объявишь о своей крови во всеуслышание, это будет оскорбление не только суда, но всей королевской династии. В этом случае тебя ждет публичное наказание.

— Что это значит?

— Тебя разденут догола и высекут перед всем народом. А затем суд продолжит свою работу. И так будет всякий раз, как ты начнешь морочить голову о том, чья ты дочь. Я лишь предупреждаю тебя, чтобы ты не наделала глупостей.

Девушка отвернулась от него, вцепившись руками в железные прутья. Ему оставалось только крикнуть сражу, которая оденет на Жанну кандалы и запрет ее клетку.

Отрезанная от своего мира, окруженная врагами, Жанна недоумевала, где ее друзья, почему они ничего не предпринимают, чтобы освободить ее? Приливы отчаяния все чаще подступали к ней. Где они — Орлеанский Бастард? Ксентрай? Ла Ир? Алансон? Де Рэ? Владетельный сеньор Рене Анжуйский?

Но если она и таила на них обиду, то была не права. Многого она не знала. Ведь столько изменилось с тех самых пор, как Жанна попала в плен!

Герцог Алансонский собрал небольшую армию и воевал с англичанами в Мэне, Анжу и Нормандии. Воевал за свои земли, за Францию. Куда больше Жанны он презирал Карла Седьмого за трусость, нерешительность. И за предательство в отношении родной сестры, которая столько сделала для него — бездарного короля! Ла Ир, какое-то время воевавший под знаменами Алансона, в это время находился в плену у бургундцев — в Дурдане. Он никогда не забывал о Жанне, которую полюбил, как можно полюбить самого близкого, искреннего друга. Но только выкуп или равноценный обмен теперь мог спасти его. С Алансоном воевал и другой капитан Жанны — Амбруаз де Лоре.

А любая война с англичанами в эти дни была продолжением дела Девы Жанны, война за нее, их героиню.

Помнил о Жанне и Рене Анжуйский — один из первых сеньоров Франции. Но в июне 1430 года, когда Жанна только попала в плен, неожиданно умер кардинал Луи де Бар, и усыновленный им Рене стал герцогом. Ему необходимо было утвердиться на новом месте. Тогда все еще думали, что Карл Седьмой вот-вот выкупит свою капитаншу. А еще шесть месяцев спустя, в январе уже 1431 года, когда Жанну перевезли в Буврёй, умер тесть Рене — Карл Лотарингский. Любвеобильная красавица дю Мэй не рассчитала сил и свела-таки своими ласками пожилого любовника, пичкавшего себя возбуждающими средствами, в могилу. Рене Анжуйский попытался отстоять наследные права своей жены Изабеллы Лотарингской, но у него появился грозный и беспощадный конкурент — Антуан де Водемон, брат Карла и дядюшка Изабеллы. Антуан претендовал на всю Лотарингию и вошел в союз с герцогом Бургундским Филиппом. И пока Рене спешно собирал войска для битвы, бургундцы и водемонцы разоряли его земли в герцогстве Барском и захватывали лотарингские замки. Попросив помощи у шурина Карла Седьмого и своей матери Иоланды Арагонской, Рене готовился к решающей битве, в которой готов был погибнуть, но отстоять ему положенное. Трудно было обвинить его в том, что в те дни, когда его дому и семье грозил смертельный враг, плен Жанны отошел для двадцатидвухлетнего герцога на второй план. Отряды для помощи Рене Анжуйскому формировал на своих землях и его военный советник — капитан Вокулера Робер де Бодрикур.