Набросав эти маленькие заметки, он и не воображал, какое значение они будут иметь в будущем. Далекий от мрачных предчувствий, старый моряк не подозревал, что это его последняя запись в шканечный журнал.

Юго-западный ветер всегда облегчает вход в Панамский залив, и, если кораблю удается, держа курс на Кабо-Мала, обогнуть этот страшный остров, он оставляет его с правого борта. Но «Кондор», идя с севера, увидел его «по носу». Капитан, догадавшись, что подошел слишком близко к берегу, скомандовал: «Право на борт, держи от берега дальше!» Выполнив таким образом все, что требовалось, Лантанас закурил сигару, заглянув к обезьянам, встретившим его, как всегда, радостными ужимками, и затем, спустившись в кают-компанию, присоединился к своим пассажирам.

Вид берега и надежда скоро перебраться на сушу радовали и ободряли всех, бывших на барке. Веселость их еще возросла, когда капитан заявил, что намерен через двадцать четыре часа войти в Панамский залив, а еще через сутки поставить барк на верфь старого порта, где когда-то свирепствовали знаменитые разбойники — флибустьеры.

Высыпав на палубу, все продолжали оживленно беседовать и строить всевозможные планы, пока наконец тропическое солнце своими палящими лучами не заставило всех разойтись по каютам, чтобы предаться обычному в испанской Америке дневному сну. Чилийский шкипер тоже любил в это время вздремнуть.

Рассчитав широту и определив курс «Кондора», он записал свои вычисления и пошел отдыхать. Ни айсбергов, ни каких-либо иных препятствий не ожидалось; можно было, таким образом, спокойно предаться безмятежному сну. Но еще до этого, решив достойным образом отпраздновать приближение к берегу, Лантанас вызвал кока и заказал парадный обед, распорядившись извлечь из кладовой самые отборные припасы.

Палуба на некоторое время опустела. Никого на ней не осталось, кроме рулевого у штурвала и младшего штурмана рядом с ним. Незанятые матросы частью собрались на баке, а частью разбрелись — поваляться по койкам.

На море был полный штиль, и барк подвигался черепашьим шагом. Однако казалось странным, что положение его не соответствовало бризу. Он шел правым галсом, совсем не так, как двигался до ухода капитана в рубку. Между тем направление ветра с тех пор ни на йоту не изменилось: было ясно, что «Кондор» переменил курс и, вопреки команде капитана, шел ближе к берегу.

Если бы у руля не стоял Джиль Гомец — опытный матрос, хорошо знавший свое дело, — можно было предположить оплошность или неумение. Притом же рядом с ним находился и Падилла, а этот младший штурман умел не хуже капитана управлять кораблем.

Поэтому он не мог не заметить, что барк рискует наскочить на берег, а сознательное ослушание его со стороны штурмана казалось ему недопустимым.

Загадка, однако, скоро выяснилась.

— Хорошо ли вы знаете этот берег? — спросил Падилла, указывая на появившуюся землю.

— Всякий ее дюйм мне знаком, и подходящее для «Кондора» место причала я, конечно, найду без труда. Мыс называется Пунта-Мариета, и надо его обогнуть не ранее вечера; если же мы это сделаем днем, нам может помешать береговой бриз и развернуться будет трудно. Поэтому нам необходимо держаться берега и оставаться под его защитой. Торопиться некуда, а как только стемнеет, мы ускорим ход и, идя вдоль берега, отыщем удобное место.

— Бояться, что Лантанас будет за нами следить, не приходится: обед очень шикарный — я слышал об этом собственными ушами — будет сервирован в кают-компании. Капитан сделает все, чтобы перед предстоящей разлукой угодить своим дамам. Кутеж, наверное, продлится всю ночь. Лантанас напьется вдрызг и тем самым избавит нас от лишних волнений. Похоже на то, что нам адски везет!

— Вообще не о чем беспокоиться, — ответил Гомец, — все и так скоро кончится. Конечно, то обстоятельство, что капитан застрянет внизу, несомненно, облегчит дело. Барышни, верно, после обеда придут на палубу; если же дон Грегорио и шкипер останутся в кают-компании, тогда…

Разговор был прерван склянкой, призывающей вторую смену на вахту. Сделав нужные распоряжения, Гарри Блю стал на дежурство, а Страйкер заменил Гомеца на руле. В ту же минуту на площадке лестницы появилась голова капитана. Увидев его, Гомец стремительно бросился к рулю и изо всех сил дернул его, а Страйкер стал ему помогать повернуть барк по ветру.

— Вот так оказия! — гневно воскликнул Лантанас, поспешно взбежав по ступенькам и выскочив на палубу. Взорам его представился почти по носу высокий мыс. Узнав по нему Пун-та-Мариета, он сразу убедился, что приказания его не были выполнены: иначе барк не оказался бы в данном положении относительно берега.

— Что случилось? — кричал капитан, протирая глаза в надежде, что его обманывает собственное зрение. — Что все это значит? Вы держались берега, тогда как я приказал обратное. Право на борт!

Тот, кто был у руля, тотчас повернул судно по ветру настолько круто, насколько это было возможно, а капитан, грозно обратившись к нему, стал добиваться причины ослушания.

По уверениям Страйкера, его дежурство только что началось, а что было до того, ему не известно. Он держит тот же курс, что и в прошлую смену.

Озадаченный шкипер продолжал протирать глаза и осматривать местность. Хоть и в полном недоумении, он начинал уже сомневаться, не сам ли вдался в ошибку. Убедившись, что все поправимо, он, впрочем, тотчас же успокоился, и гнев его быстро остыл.

Вскоре «Кондор», идя по ветру, возвратился на прежний галс, и прежде, чем пробили последние склянки второй вахты, барк шел правильным курсом, чтобы к ночи обогнуть мыс Пунта-Мариета. Затруднение удалось преодолеть благодаря неожиданно налетевшему шквалу. Уже приближалась ночь и с суши тянуло береговым бризом, когда капитан Лантанас, хорошо изучивший карту, понял, что благодаря перемене ветра, всякая опасность миновала. Обладая в высшей степени спокойным характером, он решил, что больше нет никаких оснований волноваться, и направился в кают-компанию, где был только что подан обед.

Глава XLI

ПАНАМА ИЛИ САНТ-ЯГО?

Наступила очередь первой вахты, и на этот раз бой склянок раздался не для матросов, а только ради капитана