Президент Австрии Адольф Шерф должен был решить серьезный протокольный вопрос: чья жена, Кеннеди или Хрущева, должна сидеть справа от него во время обеда, который он давал в честь лидеров двух стран в Шенбруннском дворце.

С одной стороны, Хрущев освободил Вену, которую вполне могла постигнуть судьба Берлина, позволив Австрии стать суверенным государством – «Государственный договор о восстановлении независимой и демократической Австрии, подписанный в Вене 15 мая 1955 года». Благодаря этому жена Хрущева Нина заслужила сидеть на почетном месте. Однако венцам нравилась чета Кеннеди, и, несмотря на нейтралитет, австрийцы понимали, что являются частью Запада.

Шерф принял компромиссное решение: мадам Хрущева будет сидеть справа от него на обеде, а госпожа Кеннеди займет это место во второй половине вечера, во время представления в музыкальной гостиной.

Более шести тысяч венцев толпились у залитых светом прожектора ворот 265-летнего дворца [45], чтобы увидеть прибытие Хрущева и Кеннеди.

Паркетный пол во дворце был натерт воском до зеркального блеска; окна вымыли так, что стекол вообще не было видно, до абсолютной прозрачности. Столы украшали вазы с роскошными букетами цветов, собранными в парке Шенбрунна, и бесценный парадный сервиз из белого фарфора, украшенный золотым бордюром с точечным орнаментом и черно-красно-золотым двуглавым орлом, изготовленный по заказу императора Франца-Иосифа.

Гости отметили, что Джеки и Нина нашли общий язык. Джеки была в платье от Олега Кассини – розовом облегающем платье до пола, без рукавов, с заниженной талией. Нина – в темном шелковом платье с еле заметной золотой нитью – более пролетарский выбор.

Такой же контраст представляли их мужья. Кеннеди был в смокинге, а Хрущев – в обычном темном костюме с серым в клеточку галстуком.

По коридорам и залам сновали официанты в белых перчатках с серебряными подносами, уставленными напитками.

«Господин Хрущев, не могли бы вы обменяться рукопожатиями с господином Кеннеди, чтобы я мог сфотографировать вас?» – попросил фотограф.

«Сначала я хотел бы пожать руку ей», – усмехнувшись, сказал Хрущев, кивнув в сторону президентской жены.

Корреспондент агентства Ассошиэйтед Пресс написал, что стоявший рядом с Джеки «грубый и зачастую агрессивный коммунистический лидер был похож на охваченного страстью школьника, растаявшего, как лед на Волге в весеннюю пору». Хрущев старался не отходить от Джеки, когда оркестр Венской филармонии исполнял Моцарта и во время исполнения солистами балетной труппы Венской государственной оперы вальса «Голубой Дунай».

Выступление Кеннеди было не столь удачным. Перед началом концерта он начал опускаться на стул и только тогда понял, что на нем уже сидит жена Хрущева. Ему удалось остановиться буквально в нескольких сантиметрах от ее колен.

Он с улыбкой извинился. Венский саммит продолжался так же, как начался.

Советское посольство, Вена

10:15, воскресенье, 4 июня 1961 года

Стоя перед посольством, Никита Хрущев переступал с ноги на ногу, словно боксер, стремящийся выйти из своего угла на ринг после одержанной в первом раунде победы. Когда он, протягивая для пожатия свою маленькую пухлую руку Кеннеди, широко улыбнулся, стала видна щель между передними зубами.

Московское посольство было бесстыдно имперским, и это притом, что Советское государство заявляло о себе как о государстве рабочего класса. Дворец, приобретенный в 1891 году у герцога фон Нассау послом России в Вене князем А.Б. Лобановым-Ростовским, был одним из красивейших зданий, возведенных в Вене в конце XIX века в стиле венского неоренессанса с колоннами, парадной лестницей и деталями внутреннего убранства, выполненными из натурального мрамора и гранита. «Приветствую вас на маленькой части советской территории», – сказал Хрущев Кеннеди. А затем произнес русскую поговорку, смысл которой ускользнул от Кеннеди: «Иногда пьем из маленькой рюмки, а говорим с большим чувством».

После приблизительно девятиминутной беседы, ни у кого не оставшейся в памяти, Хрущев провел своих американских гостей по коридору с колоннами к широкой лестнице, по которой они поднялись на второй этаж в зал для заседаний, стены которого были обтянуты тканью красного цвета.

То, как Кеннеди и Хрущев провели утро второго дня перед тем, как встретиться в советском посольстве, говорило о том, насколько разными были эти люди. Католик Кеннеди послушал венский хор мальчиков и мессу, которую отслужил кардинал Франц Кениг в соборе Святого Стефана. Глаза первой леди наполнились слезами, когда она опустилась на колени, чтобы помолиться. Толпа, собравшаяся на площади, встретила выход четы Кеннеди из собора приветственными возгласами. Примерно в то же самое время лидер Советского Союза, атеист Хрущев, возлагал венок у советского мемориала на Шварценбергплац. Местные жители с горькой иронией называли его «памятник неизвестному мародеру».

В конференц-зале, где собрались обе делегации, темно-красные портьеры, задернутые на высоких и широких окнах, не впускали солнечные лучи. Кеннеди начал разговор с той же темы, что и в начале первого дня, – спросил советского премьер-министра о его детстве. У Хрущева не было никакого желания обсуждать свое крестьянское происхождение с этим избалованным ребенком. Поэтому он, не вдаваясь в подробности, сказал, что родился в русской деревне, недалеко от Курска, менее чем в десяти километрах от украинской границы.

Быстро перейдя к настоящему времени, он сказал, что недавно около Курска обнаружены большие запасы железной руды, оцененные в тридцать миллиардов тонн. Скорее всего, сказал он, запасы в целом будут раз в десять больше. В США, напомнил Хрущев Кеннеди, запасы железной руды составляют всего часть от советских запасов, пять миллиардов тонн. «Советских запасов хватит, чтобы обеспечить потребности всего мира на долгие годы», – похвастался Хрущев.

Хрущев ловко ушел от обсуждения семейной темы и с гордостью рассказал о богатой материально-сырьевой базе своей страны. Он не стал расспрашивать президента о детстве, о котором и так был осведомлен достаточно хорошо, и предложил сразу перейти к главной цели встречи: обсуждению Берлина и его будущего.