В тот момент, когда я решила идти в атаку, чтобы прекратить их пустословие и заявить о своем присутствии, Аркаша пригласил Ксану танцевать. Я искоса посмотрела на Сергея, но тот уже подхватил заданную мной тему и теперь что-то оживленно обсуждал с Виткер. Дима, сидя за столом, сохранял крайне неустойчивое положение, грозя в скором времени упрочить его еще одной точкой опоры, уткнувшись носом в тарелку. Я наблюдала за танцующими парами – из ребят выделялся Аркаша, полностью отдававшийся танцу, изящно двигаясь вокруг клуши Ксаны, которая неуклюже топталась на месте. Этот парниша меня завел игрой своего тела, и я уже начала выползать из-за стола, чтобы к ним присоединиться, но тут музыка закончилась.

Они подошли к нашему столику и заявили, что будут уже «двигать отсюда». Все ясно: Ксана живет со старой теткой, мужененавистницей, значит, у Аркадия есть жилплощадь (своя, друга, родственника – безразлично чья), куда он хочет ее отвезти. Я ненавидела Ксану, уведшую такого парня у меня из-под носа, но завтра мы с ней снова будем подругами. Тотчас поднялись Виткер и Сергей, тоже собираясь уходить, – оказывается, им по пути! Молодцы подружки – решили оставить меня здесь с ничего не соображающим Димой! Я громко запротестовала и, не удержавшись, пару раз попыталась встретиться взглядом с Аркашей. Он, как и внимательная Ксана, соответствующим образом это истолковали и оба занервничали. Но по разным причинам. Однако я пошла на попятную, смирилась, припрятав в душе на будущее «булыжничек» для Ксаны.

С Димой поступили просто – вывели его на Крещатик и затолкали в первое попавшее такси. Аркаша и Ксана пошли к метро.

«И что мне в нем понравилось? Даже имя у него несерьезное – Аркаша!» – успокаивала я себя. Я остановила частника на белой «восьмерке», Сергей и Виткер остались ловить машину.

В салоне громко играла музыка, водитель, молодой белобрысый парень, чуть старше двадцати, на мое пожелание поехать «на берег счастья» коротко отозвался:

– Понятно! – и мы тронулись.

Теперь мне самой стало интересно, где, по его мнению, находится «берег счастья». Вскоре он сделал музыку потише – мы оживленно болтали, обсуждая музыкальные новинки. Парень не дурак – вкус у него есть. Заговорившись, я удивилась, когда мы остановились:

– Ой, куда это мы приехали?

– Куда ты и просила, – весело ответил он – мы уже минут пять как были на «ты», – к берегу счастья.

Кафе называлось «Фортуна», а, по его утверждению, счастье и фортуна – это одно и то же, и они оба переменчивы. Во мне взыграл дух противоречия, я с ним не согласилась, но парень не сдался и достойно парировал, как и положено без пяти минут выпускнику филологического факультета университета. Как ни странно, его тоже звали Аркадием! Это же надо случиться такому совпадению!

Зал в кафе небольшой, но весь в табачных облаках, отчего кажется, что народа здесь больше, чем на самом деле. Мы устроились за столиком возле окна. Несмотря на мои возражения, он заказал мне «отверточку» – водку с апельсиновым соком – и тонко нарезанный лимон с сахаром. Контингент и музыка здесь совсем другие, более «продвинутые». Мы энергично танцуем под зажигательные ритмы «La Bouche» и «Backstreet Boys», прилипаем друг к другу под спокойные композиции «Take That» и «Skorpions».

«Он неплохо двигается», – думаю я, и через мгновение он приближает свое улыбающееся лицо к моему и говорит:

– А ты клево танцуешь! И вообще, ты – что надо!

Я хохочу и признаюсь, что недавно именно так подумала о нем. Он касается губами моей шеи, ловит губы, и я не сопротивляюсь.

За этот вечер я много выпила, как никогда, и то и дело исчезаю в туалете. Он здесь один и для «Мэ», и для «Жэ». Собственно, это два помещения, в одном находится умывальник, в другом – все остальное, и здесь довольно чисто. Я забегаю туда в очередной раз, и вдруг за спиной возникает мой спутник. Он закрывает дверь на защелку и заключает меня в объятия, прилипает губами к губам. Еле вырвавшись, понимаю, что у меня проблема, и стараюсь овладеть ситуацией:

– Ну не здесь же!

– А где – в машине? У тебя? Ты одна живешь?

– С родителями. Давай в следующий раз, что-нибудь придумаем…

– Все вы так говорите – потом! – возмущается он и прижимается ко мне.

От выпитого кружится голова, замедлена реакция, и до меня не сразу доходит, что он меня раздевает! Я сопротивляюсь, он заходит мне за спину и пытается пригнуть к умывальнику.

– Прекрати немедленно! – зло требую я. – Я буду кричать!

Он рукой закрывает мне рот. Я с силой отчаяния локтем бью назад и, похоже, попадаю ему в лицо. Его рука соскакивает с моего рта, я сгибаю ногу и каблуком попадаю ему в промежность. Теперь уже ему приходится гасить в себе крик боли. Он стоит страшно бледный возле стенки и держится за свои «достопримечательности».

– С-сука! – выдавливает он из себя.

– Пошел вон, подонок! – бросаю я ему и поправляю одежду. – Если ты отсюда не исчезнешь на счет три, у тебя будут неприятности!

– Какие? – Он сверлит меня похотливым взглядом, наверное, обдумывая новую атаку.

– В милиции узнаешь! Мои друзья – ты их видел, записали номер автомобиля.

Он молча выскакивает из туалета, и я закрываю за ним дверь.

К моему удивлению, он по-прежнему сидит за нашим столиком и встречает меня, словно ничего не произошло.

– Извини! Крыша поехала – ты такая аппетитная!

– Зато ты недоделанный! – кричу ему в рожу и выхожу из кафе.

Я останавливаю такси, поднимаю голову, вижу ехидно ухмыляющуюся луну и машу ей кулаком.

Воспоминания заканчиваются вместе с чашечкой кофе. Нужно спешить на работу.

Когда Роман вошел в кабинет, Глеб по его взъерошенному виду понял: что-то стряслось, но не стал расспрашивать. Тот положил перед психоаналитиком пестрящую броскими красками газету, которую уже по внешнему виду можно было отнести к бульварной прессе. На глянцевой обложке над головой полураздетого, багрового, невероятных размеров толстяка, нежно обнимающего улыбающуюся красотку, стояло название – «Курьезе».

– Эта газета стала выходить лишь c 20-го мая этого года, а события, о которых я рассказывал, произошли в ночь на первое мая. Как объясните, что со мной была на горе журналистка еще несуществующей газеты? – торжествующе спросил Роман.

– Ничего удивительного. Материал для выпуска газеты не готовится в течение одного дня, тем более по названию можно понять, что это специфическое издание, – улыбнулся Глеб. По напряженной позе Романа он догадался, что в следующее мгновение тот развернется и уйдет, тогда мостик доверия, который образовался после нескольких бесед, будет нарушен. Поэтому Глеб продолжил мысль: – Но это ничего еще не доказывает. Следует подъехать в редакцию и узнать, работает ли там журналистка, которая встретилась тебе на Лысой горе. Или ты там уже был?