— Ничего себе, — подивился Майно. — Каждый день узнаю о тебе что-то новое.

— Если назовешь меня так хоть раз, откушу голову. Потом пришью на место и снова откушу.

Папа с мамой покачали головами, насмешливо глядя на дочь. Они-то уж давно привыкли.

Пока остальные болтали обо всякой ерунде, Вероника тихонько выскользнула из-за стола и пошла искать книжки. Мама ей обещала.

Астрид посмотрела ей вслед и сообразила, что находится в малоисследованном мире. Не настолько технически продвинутом, как Япония, но и здесь могут найтись ценные артефакты чуждой иностраничной цивилизации. Она стиснула под столом запястья своих прихвостней и повела их в тезароквадическую экспедицию.

Ну как повела… потащила. Поволокла, не интересуясь их мнением.

— Мы гулять! — крикнула она, хватая из вазочки горсть печенья.

— Далеко не убегайте! — строго велела Лахджа. — Даже не смей, как тогда!..

— Ла-а-адна!.. — принесло с порывом ветра.

Лахджа забеспокоилась, завертела головой… а, ну хотя бы Вероника не последовала за сестрой. Она нашла удобное кресло, нашла старую книжку про муми-троллей и полностью погрузилась в чтение.

— Она читает на финском?.. — удивился папа.

— Автопереводчик, — отмахнулась Лахджа.

— А, да, точно… все не привыкну ко всем этим технологиям… мир меняется слишком быстро.

После обеда Элиас Канерва снова взялся расспрашивать дочь и зятя о их житье-бытье на планете Паргорон. Он каждый раз это делал, ему все было интересно, и если бы Лахджа не заносила каждую выдумку в Ментальный Блокнот, то давно бы уже запуталась в показаниях.

Вероника тем временем полностью ушла в Муми-дол, а Астрид с одноклассниками исследовали лес, недалеко от которого жили Канервы. Правда, им это быстро прискучило, потому что окраина Порвоо мало отличалась от Радужной бухты, да еще и время года было гоблинное. Тот самый унылый период, когда щемящее очарование осени улетучивается, листопад заканчивается, крики птиц смолкают, деревья стоят голые и дуют промозглые ветра, но при этом снег еще не выпал, зима еще не началась.

— Другие сезоны здесь получше, — со знанием дела сказала Астрид, хотя была в Финляндии всего один раз и плохо тот визит помнила. — А щас скоро снег пойдет, наверное.

— Либо сейчас, либо скоро, — занудно поправил Зубрила.

Копченый тем временем отделился от остальных и щупал землю. Он нашел ведьмин круг из трухлявых, подмерзших грибов и со знанием дела сказал:

— Когда-то в этом мире жили фейри. Может, и сейчас живут. Но не здесь.

— А фейри — это чо?.. — прищурилась Астрид.

— Мы, эльфы. И другие волшебные народы с корнями из Тир-Нан-Ог. Мне папа рассказывал.

— Кудесно! — подошла к кругу Астрид. — Это чо, домик был?

— Нет… это просто грибы… наверное. Но когда-то в таких местах… были… типа дороги. Фейри так переходят из мира в мир.

— Путем пожирания грибов, — кивнул Зубрила. — Сожрут поганку, и вокруг уже другой мир. Волшебный. Мой дядя Торчок про это много писал.

— Нет! — возмутился Копченый. — Это… я не знаю, это… мы на Парифате утратили знания предков и мало знаем о такой магии. У нас своя… попроще.

— Ну так чо, махнули в Тир-Нан-Ог, что ли? — предложила Астрид, вступая в ведьмин круг и продавливая шляпку ближайшего гриба. — Куда тут нажимать?

— Он не работает! Это просто старая грибница со следами магии! Меня папа учил их находить!

— Хороший навык, дядя Торчок бы оценил, — хрюкнул Зубрила, съедая грибок.

— Так, я вам ничего больше рассказывать не буду!

— Да не, извини, ну чо ты начал-то, не обижайся! — загомонили Астрид и Зубрила. — Мы тупые страбары, прости нас!

— Хватит говорить мне то, что я хочу слышать! — возмутился еще сильней Копченый, глядя на ржущих демона и гоблина. — Я не слышу искренности!

Детей сопровождал Тифон — Майно попросил его приглядеть, чтобы ничего не случилось. Все-таки чужой мир, мало ли какие тут опасности. Пес трусил в отдалении, нюхал остатки травы и время от времени катался по земле. Невозможно было даже заподозрить, что он говорящий и огнедышащий.

— Круги из поганок и у нас растут, — заметил Зубрила, когда стало окончательно ясно, что земной лес от парифатского отличается только мелкими деталями. — Что-нибудь поинтересней тут есть?

Астрид немедленно выпятила грудь, готовясь защищать мамину планету. Землю она считала своим третьим родным миром, знала о ней кучу всего, смотрела аниме и земные фильмы, видела величие Токио, так что уверенно сказала:

— В городе в основном. Природа-то тут такая, обычная. Обыкновенная.

Она смутилась. Тля, ну почему здесь не могло быть хотя бы лето? Этот мир подводит Астрид Великолепную. Теперь надо выкручиваться, потому что эти сырые ледяные пустоши с голыми деревьями никого впечатлить не способны.

Лучше б мама с папой взяли их в Паргорон. Вот он впечатляет.

До усрачки.

Хотя… туда бы Копченого с Зубрилой не отпустили, наверное. Может, Зубрилу еще бы и да, а вот Копченого точно нет. Еще б и напороли, может, у него папа строгий. Он Копченому с Астрид разрешает дружить только потому, что она нормальная и из хорошей семьи.

А с Зубрилой вот не разрешает. Поэтому они как бы отдельно дружат — Копченый с Астрид, а Астрид с Зубрилой.

Мама охотно согласилась скататься в Хельсинки. Ей тоже показалось скучным два дня сидеть дома и играть в ристисейску. Это Веронике дали книжку в руки, ей больше ничего и не нужно, она с места не сдвинется, пока все не прочитает.

Астрид подумала, что Веронике нужно специальное читабельное кресло сделать. Со встроенным отхожим седалищем. А пищу себе подавать она и так сумеет. Еще немножко потренируется, и будет призывать прямо в рот.

Боги, какой смысл так жить? Если все можно получить, просто пожелав… в чем вообще интерес?

Астрид пожалела Веронику. Нелегко ей будет. Умрет небось молодой, со скуки.

В дедушкиной машине они все не поместились, конечно, а выпускать коня и эпатировать население папа не стал. Вместо этого он отправил в кошель детей, чему дедушка и бабушка несказанно изумились.

— Гиперпространственный расширитель не вредит живым существам, — напомнил папа, пока туда забирались и фамиллиары. — Очень удобно.

— Похоже на то, — согласился дедушка, которому хотелось тоже попробовать, но он стеснялся попросить.

Дорога до Хельсинки заняла около часа. Старенький «Фольксваген» неспешно катил по дороге, за окнами проплывали знакомые Лахдже с детства виды, и она впала в какое-то умиротворенное и одновременно мучительное состояние. Она слишком редко навещала родных и странно себя тут чувствовала.

— О, бабушкина балерина! — оживилась она, заметив качающуюся перед ветровым стеклом фигурку.

— Да, перебирал летом старье и нашел ее, — довольно сказал папа. — Помнишь, как ты всегда тянула к ней ручки?

— Она мне