«Ты не умеешь смотреть в будущее», – обиделся в зеркале Осарон.

– Умею, – возразил Холланд. – Я видел, что стряслось с твоим собственным миром.

Осарон ничего не сказал, но Холланд чувствовал, как осхок беспокойно расхаживает по своей темнице, разъедая разум изнутри. Осарон был стар как мир и столь же неуправляем.

Холланд закрыл глаза и попытался укутать обоих спокойствием, словно одеялом. Надо выспаться. Посреди комнаты стояла огромная кровать, роскошная, но нетронутая. Холланд не мог спать. Это скверно.

Много лет Атос вырезал, выжигал, выламывал из его тела доверие к покою. Мускулы не желали расслабляться, разум не успокаивался, стены, выстроенные мертвым правителем, не так-то легко было разрушить. Хоть Атоса давно нет, Холланд не мог избавиться от страха. Он боялся, что, стоит ему закрыть глаза, Осарон откроет свои. И он снова потеряет власть над собой, а эта мысль была невыносима.

Он поставил за дверями стражников с приказом никуда его не выпускать, но всякий раз, когда он просыпался, комната выглядела иначе. Веточка розы на окне, ледяной подсвечник, ковер из мха или экзотической ткани – перемены возникали каждую ночь.

«Мы заключили договор».

Он чувствовал, как воля осхока борется с его собственной, становится с каждым днем сильнее, и, хотя власть все еще оставалась в руках Холланда, он чувствовал, что это ненадолго. Придется чем-то пожертвовать. Или кем-то.

Холланд открыл глаза и встретил взгляд осхока.

– Давай заключим новый договор.

Осарон в зеркале наклонил голову, ждал, прислушивался.

– Я найду тебе другое тело.

Осарон насупился:

«Остальные слишком слабы, они не удержат меня. Даже Ожка рассыплется под моим прикосновением».

– Тело будет сильное, как у меня, – осторожно произнес Холланд.

Осарон заинтересовался:

«Антари?»

– И в придачу его мир, – наступал Холланд. – Ты сделаешь его своим. А мне оставишь этот. Не таким, какой он был, а каким может стать. Возрожденным.

«Другое тело, другой мир, – размышлял Осарон. – Тебе не терпится прогнать меня?»

– Тебе нужно больше свободы, – сказал Холланд. – Вот я ее и предлагаю.

Осарон задумался. Холланд постарался успокоить и очистить разум – ведь осхок мог ощутить его чувства и прочитать мысли.

«Ты предлагаешь мне тело антари. Ты знаешь, что я не смогу занять его без разрешения».

– Это моя забота, – сказал Холланд. – Соглашайся, и ты получишь новое тело и новый мир. И делай с ними что хочешь. А этот мир оставь в покое. Не разрушай его.

«Гм-м, – завибрировало у Холланда в голове. – Ну, хорошо, – сказал наконец осхок. – Добудь мне другое тело, и на том поладим. Я захвачу его мир вместо твоего».

Холланд кивнул.

«Но, – добавил Осарон, – если не удастся его уговорить, твое тело станет моим».

Холланд ощетинился. Осарон терпеливо ждал.

«Ну как? – отражение расплылось в улыбке. – Не передумал?»

Холланд выглянул в окно. Мимо пролетела еще одна птица.

– Нет.

I

Келл проснулся и рывком сел. В горле застрял крик.

По лицу струился пот. Он сморгнул, прогоняя кошмар.

Во сне он видел, как Красный Лондон горит. Он до сих пор ощущал запах дыма и не сразу понял, что это всего лишь отголосок кошмара. Простыни, в которые он вцепился, были опалены – во сне он умудрился призвать огонь. Келл посмотрел на свои руки с побелевшими от напряжения костяшками. Уже много лет он не терял контроля над собой.

Келл отбросил одеяло и, вставая, услышал за окном шум большого города. Ревели трубы, звонили колокола, грохотали кареты.

День турнира настал.

Кровь запела в жилах мага. Он оделся, но сначала несколько раз вывернул плащ – проверить, не затерялся ли среди бесчисленных складок серебристый камзол Камероу, – потом вернулся к королевскому красному и спустился по лестнице.

Он на минутку появился на завтраке, поздоровался с королем и королевой, пожелал удачи Раю, вокруг которого так и кружились слуги с планами, списками, вопросами.

Келл шагнул было к двери, прихватив булочку со стола, но король окликнул его:

– Куда это ты собрался?

– Сэр? – Келл притормозил и оглянулся.

– Это королевское мероприятие. Ты обязан присутствовать.

– Конечно. – Он запнулся. Рай метнул на него взгляд, в котором читалось: «Я сделал для тебя все, что мог. Теперь сам выпутывайся». А если не получится, тогда что? Рай снова позовет Кастарса? Меняться ролями на время состязаний – слишком рискованно, что-то подсказывало Келлу, что все очарование Кастарса не поможет тому на арене. Келл пытался найти повод, чтобы уйти.

– Я просто… решил, что мне не следует присутствовать на турнире в составе королевской семьи.

– Это еще почему? – нахмурился король. Взгляд королевы устремился куда-то ему через плечо, и Келл прикусил язык, чтобы не сказать – мол, за последние четыре месяца стало достаточно ясно, что он не член их семьи. Но Рай остановил его предупреждающим взглядом.

Келл лихорадочно искал объяснение – и нашел.

– Ради безопасности принца. Одно дело, когда я открыто выхожу к коронованным особам и будущим игрокам, но вы, ваше величество, сами говорили, что я – желанная мишень. – Принц еле заметно кивнул, подбадривая, и Келл продолжил: – Неразумно ставить меня рядом с Раем на таком многолюдном мероприятии. Я намеревался найти себе менее заметное место. Такое, откуда виден королевский подиум. Чтобы быть неподалеку на случай, если понадоблюсь.

Король задумчиво прищурился. Взгляд королевы вернулся к чашке чая.

– Хорошая мысль, – проворчал Максим. – Но пусть Стафф или Гастра все время будут рядом с тобой. Не уходи от них.

Келл заставил себя улыбнуться:

– Куда же я денусь…

И с этими словами ускользнул.

Когда они шли по коридору, Гастра спросил:

– Король ведь знает о вашей роли, правда?

Келл метнул на юного стражника пристальный взгляд и ответил:

– Конечно. – Потом, по внезапному наитию, добавил: – А королева не знает. Мы бережем ее нервы.

Гастра понимающе кивнул.

– Она уже не та, что прежде, – прошептал он. – После той ночи…

Келл ускорил шаг:

– Мы все сильно изменились.

У дверей Цистерны Келл остановился.

– Тебе известен план?

– Да, сэр. – Гастра сверкнул улыбкой и исчез.