– Не думаю, что хочу это знать, – отвечаю я, и мы бежим вниз по улице по направлению к гильдии Плоти.

* * *

У задней стены дома выставлены новые стражники вместо тех, которые вылавливают горящее судно, и тех, кого разнесло на кусочки моим взрывом. Внутренне улыбаюсь.

Монпарнас окидывает стражу взглядом.

– Я уберу их.

– Подожди.

Он приподнимает бровь.

– Да, подожди, прежде чем убивать всех вокруг.

Достаю карманные часы, которые украла у Фёйи, и смотрю на стрелки. Сен-Жюст, где ты? Мы договорились про время, а ты опаздываешь.

С другой стороны от дома раздаются возгласы и веселые крики:

– Liberté, égalité, fraternité[27]!

Мы слышим, как множество голосов выкрикивают девиз Общества, а ветер далеко разносит их слова.

Монпарнас немного сбит с толку.

– Ты притащила сюда революционеров? – Он впечатлен и вместе с тем напуган.

– Предатель нарушил все их планы. А потому я убедила их присоединиться к битве, которую есть хоть минимальный шанс выиграть, – отвечаю я и подмигиваю ему.

* * *

Стражники, стоящие у задней стены здания, переминаются с ноги на ногу, не понимая, куда бросаться: выяснять, что это был за взрыв, или разбираться с криками у входной двери. Кто-то высовывается из двери и кричит им, чтобы сейчас же отправлялись к передней части дома. Они все убегают.

За несколько секунд мы взбираемся по стене и спрыгиваем в сад. Пробираемся к дому и садимся на корточки под разбитым окном, ненадежно забитым досками. Через щели в досках видим комнату с открытой дверью, она пуста. Я закрываю шарфом нос и рот, и Монпарнас делает то же самое. Достаю из своей сумки два кожаных мешочка. Монпарнас спичкой поджигает их, и мы забрасываем мешочки в окно. Они со шлепком падают на пол, катятся вперед и останавливаются в центре комнаты. Сначала из них вырываются маленькие язычки пламени, а потом они разгораются во всю силу.

Из горящих мешочков валит густой темный дым, и его запах я могу учуять даже с такого расстояния. Он тяжелый и сладкий: это запах опия. Два мешочка чистейшего опия, которыми меня снабдила гильдия Мечтателей, спасибо барону Йельсу. Они будут гореть несколько часов, источая все более сильный запах и притупляя реакции всех, кто находится в доме.

Монпарнас поднимает голову и смотрит наверх.

– Весь верхний этаж, – говорит он.

Я прослеживаю направление его взгляда.

Покои Тигра. Вот куда нам надо пробраться. Мы могли бы взобраться по стене, но так окажемся на виду у всех, а я не знаю, как долго будут действовать мои отвлекающие маневры.

– Проберемся в погреб и войдем изнутри, – решительно говорю я. – Тогда ты сможешь всех там убить.

Разделившись, мы быстро осматриваем здание с двух сторон. С западной стороны Монпарнас находит широкую деревянную дверь для погрузки товаров. На ней – старый замок, который я открываю за минуту. Он поднимает тяжелую дверь, мы прыгаем в темноту погреба и закрываем ее у себя над головой, чтобы не показывать противникам место своего входа.

Волосы на затылке встают дыбом, когда я ощущаю какое-то движение, – может быть, это крыса? Монпарнас уже достал нож. Потом нам в нос бьет запах: пот, кровь, гниение и человеческие экскременты. Дышу ртом, продвигаясь вперед. Слишком уж тут тихо.

Впереди Монпарнас замирает в сомнении. Он зажигает спичку; слабый огонек, зашипев, оживает и освещает нас. И тут мы их видим: много-много рядов женщин и детей, прижимающихся к стенам и лежащих друг на друге.

Я смотрю на них, а они таращатся на меня, но даже не шевелятся. Тут кто-то моргает.

Они живы.

Они не связаны, но это и не нужно: Тигр уже напичкал их опием, и они в полной его власти.

Спичка догорает, я тянусь за следующей, напряженно думая.

Если бы эти женщины были предназначены для городских Домов Плоти, они бы уже там были. Может быть только одна причина хранить их на складе как груз – их собираются куда-то транспортировать.

Всем известно, что Тигр заработал свое состояние работорговлей, прежде чем стать главой гильдии Плоти. И хотя ходили слухи, что он продает Сестер из своей гильдии партнерам в других странах, никому это не известно наверняка.

Работорговля запрещена Законом Двора чудес и является нарушением законов Тех-кто-ходит-днем. Именно поэтому я хотела, чтобы сюда явилась инспектор Жавер: потому что независимо от того, умру я сегодня ночью или останусь в живых, была вероятность, что она сможет добыть достаточно доказательств и прекратить эту торговлю.

Монпарнас на цыпочках подходит к двери в кладовую и прижимается к ней ухом. Он поднимает вверх десять пальцев, и у меня опускаются плечи. Десять стражников, гораздо больше, чем мы рассчитывали.

У нас нет времени задерживаться здесь и помогать женщинам, мы оба это знаем. И все-таки Монпарнас пытается помочь им встать на ноги.

– Ты вызвала к этим дверям целую армию, – шепчет Монпарнас. Он смотрит на меня, но я не могу прочитать в его глазах, что он сейчас чувствует. – А ты знаешь, что сделают с ними Хищники, когда сюда явятся солдаты? Они сбросят этих женщин в реку, чтобы их не поймали. – Его голос дрожит. – Утопят их, и не будет никаких доказательств того, что кого-то здесь держали в плену.

Конечно, он прав, и это я во всем виновата, потому что именно я позвала сюда солдат. Вместо того чтобы найти для них путь к спасению, я подписала им смертный приговор.

– Выводи их отсюда, – говорю я. – Мне нужно забрать Этти.

Он хватает меня за руку, когда я поворачиваюсь, чтобы выйти из погреба.

– Он ждет меня, а не тебя, – говорю я. – Это не твоя битва.

В дрожащем свете спички на лице Монпарнаса играют тени, но я ясно вижу в его глазах сомнение.

– Я и Этти – это всего двое, – настаиваю я и головой указываю в сторону женщин. – А их так много. Ты должен помочь им.

Снаружи перед домом пятеро стражников, и еще несколько скоро вернутся в сад. Я не смогу пробраться мимо них всех. Я боец, но не убийца. Убийца – Монпарнас. И он это понимает. Знает, что он единственный, кто сможет вывести отсюда этих женщин и защитить их, если что-то пойдет не так.

Но он крепко держит меня за руку.

– Я мастер гильдии Убийц и никогда не мог сражаться в твоих битвах. Не имел права даже просто поднять руку, чтобы защитить тебя. Я не могу рисковать, не могу ввергать свою гильдию в войну. – В его взгляде светится какое-то сильное чувство. – Но если он убьет тебя, я отрублю ему голову и насажу ее на шест посреди стола баронов во Дворе чудес, и никто никогда не посмеет ее снять. Она будет гнить, и черви сожрут ее до костей. А все, кто увидит ее, будут вспоминать о тебе. – Его голос срывается. – Даже если Кордей потребует взамен мою жизнь, я не отступлюсь. Клянусь.