— И?.. Что твой отец сделал с тобой? — спросила она еще раз.

Дыхание Мариуса стало громче. Внезапно его рот скривился, а лицо стало похоже на гротескную маску.

— Он посадил меня на цепь! — закричал он. — Ты можешь себе это представить? Он приковал меня в ванной! Там не было окна, а свет он тоже не включил. Было темно. Мои скованные руки он привязал цепью к унитазу. И сказал, что так для меня будет лучше и что на следующий день он вернется. Ты понимаешь? Он много дней не возвращался, и я думал, что мне придется умереть. У меня ничего не было ни поесть, ни попить, и я смертельно боялся. Моей матери не было, и я кричал, но никто меня не слышал. Никто. Я был совсем один!

Его лицо блестело от пота, а глаза были темными и широко распахнутыми. В них можно было прочитать смертельный страх маленького покинутого мальчика, и Инга непроизвольно стала дергать веревку на руках — не потому, что хотела сбежать, а потому, что испытывала непреодолимое желание притянуть его в свои объятия, погладить и утешить. Дать ему тепло и опору, прогнать муку из его глаз.

— Почему ты никогда не рассказывал мне об этом? — беспомощно спросила Инга. — Почему ты никогда об этом не говорил?

Ответа она не получила.

10

— Ну? — спросил Вольф. — Так что? Ты собираешься когда-нибудь снова вернуться в нашу совместную спальню или каморка под крышой — это надолго?

Он поздно вернулся домой — было уже за девять, — и по нему было видно, как сильно его раздражала эта ситуация: то, что Карен больше не спешила ему навстречу, как это было раньше, и не принималась быстро еще раз накрывать для него на стол и наливать ему бокал вина. Она вообще не пошла ему навстречу, а осталась сидеть на веранде, где читала книгу при свете садового фонаря.

Вольф поднялся наверх и переоделся в джинсы и футболку, а теперь тихо, неуверенной походкой вышел в сад.

Карен подняла взгляд от книги.

— Я не для того перетащила туда свои вещи, чтобы снова переносить все вниз. Я чувствую себя комфортно, предоставленная целиком сама себе.

— Ага. — Ее муж упал на другой стул. — Значит, ты намерена отныне жить отдельно. Под одной крышей, но тем не менее отдельно.

— Но ведь мы все время так и живем.

— Да? Мне так не казалось, но если ты так считаешь… — Вольф скрестил руки за головой. — А ужин мне теперь в будущем тоже самому готовить?

— Там для тебя кое-что стоит на кухне. Тебе нужно только разогреть.

— Хорошо. Чувствуешь себя по-настоящему окруженным заботой, когда приходишь домой…

Карен ничего не ответила. Ей было ясно, что супруг принимал ее поведение за стратегию и, возможно, уже обдумывал свой встречный ход. Он был удивлен, и это поставило его в невыгодное положение, но Вольф был не из тех мужчин, которые позволят себе оставить неприятную ситуацию как она есть.

А его жена оставалась невозмутимой — ей помогало то, что на самом деле она не следовала никакой стратегии. Вольф еще не понял, что зашел слишком далеко в то воскресенье, когда высадил вечером детей и, не говоря ни слова, поехал дальше. И вовсе не потому, что такое его поведение было особенным или ужасным. Просто это было той самой пресловутой каплей, которая переполнила бочку. С того вечера уже ничто не было как прежде. Карен отпустила Вольфа — и в ней стала разливаться такая легкость… Слишком драгоценное ощущение, чтобы она поставила его на карту, вновь потянувшись к мужу.

Вольф мотнул головой в сторону соседского дома.

— И?.. Есть что-нибудь новое с… места преступления?

Поскольку обычно он категорически избегал этой темы, этот вопрос выдал, какую сильную неловкость он испытывает.

Карен кивнула.

— Кронборг был сегодня утром. А ближе к вечеру — еще раз.

— О! Кронборг был здесь сегодня даже дважды! Почему же меня это по-настоящему не удивляет? Он уже стал повседневным гостем у нас. Ты бы пригласила его на обед… Я бы с удовольствием познакомился с нашим новым членом семьи!

— Ты меня спросил. А я ответила. Я не понимаю твоего цинизма.

Вольф промолчал, а через некоторое время спросил:

— Чего хотел Кронборг?

— Они выяснили кое-что очень важное. У Леновски был приемный сын. Сейчас он уже взрослый и женат, но с шестилетнего возраста жил у них.

— Приемный сын? Значит, усыновленный ребенок?

Карен покачала головой.

— Нет. Усыновленный ребенок становится полноценным членом семьи и имеет тот же статус, что и родной. А приемный ребенок — это совсем другое. Кронборг разъяснил мне это. Если управление по делам детей и подростков забирает у родителей ребенка по решению суда, поскольку родители не исполняли свой родительский долг, были невнимательны к ребенку или подвергали его жестокому обращению, ему подыскивают приемную семью, потому что для ребенка это и лучше, и здоровее, чем если он окажется в приюте. Но вроде бы не так-то легко найти приемных родителей, потому что эти люди привязываются к ребенку, которого у них в любой момент могут забрать. Если, например, в родной семье что-то изменится, если родители успешно пройдут курс лечения от алкоголизма или психотерапию и их снова переведут в разряд тех, кто пригоден для воспитания ребенка, то им могут вновь вернуть их дитя, а у приемной семьи нет ни малейшей возможности воспрепятствовать этому. Потому что, в отличие от усыновления, здесь нет правовой связи между этой семьей и ребенком. По-видимому, тут порой разыгрываются настоящие драмы. Я думаю, надо быть очень сильным, чтобы выдвинуть свою кандидатуру для такого проекта.

— Хм, — промямлил Вольф, — а Леновски, значит, приняли участие в таком проекте? Странно… Судя по твоему описанию, я бы не поверил, что они человеколюбцы!

Карен пожала плечами.

— Люди, которые отвергают других, не обязательно должны не иметь никакой социально активной позиции. Возможно, когда-то она у них имелась. Леновски были старыми. Может быть, раньше они были другими, более открытыми и спонтанными… Кто знает!

— М-да, — произнес Вольф.

— Во всяком случае, — продолжила его жена, — им, видимо, повезло с приемным сыном. Он пробыл у них все свое детство и юность. А его настоящие родители утопили себя в алкоголе. Мать, как говорит Кронборг, несколько лет назад упилась буквально до смерти, а отца уже давно не могут найти. Живет, возможно, на улице… Их сын, во всяком случае, не мог туда вернуться.

— А зачем Кронборг тебе это все рассказывает? — спросил Вольф. — Я имею в виду, не могли бы они нас теперь наконец оставить в покое с этим делом? Ты ведь действительно сделала более чем достаточно, когда обнаружила эту бойню! Что ж теперь, Кронборгу нужно каждый день появляться здесь и докладывать о положении дел до мельчайших подробностей?

— Дело в том, что приемного сына не могут найти, — сказала Карен. — Он уже женат, и полиция знает, где он живет, но там никого нет. Кронборг хотел знать, видела ли я когда-нибудь молодого человека, который приходил к Леновски или выходил от них. Возможно, в тот период, когда… в общем, когда их держали в плену.