Она развернулась и вышла.

* * *

Салон Олдсмобиля наполняла завеса дыма, от которого Харпаду хотелось закурить. Время шло, а Вольф молчал. Нюхач думал, какое чувство к Вольфу было сильнее — страх или ненависть.

Сигара засветилась. В воздухе стало больше дыма, а волчий голос произнес:

— Поднимешь ПО Крушевского. Так высоко, насколько сможешь.

Харпад сглотнул и осторожно сказал:

— Несколько дней назад вы хотели, чтобы я его снизил.

— Много что изменилось.

Например, мою дочь забрала Элиминация.

— Тебе необходимо с ним встретиться? — спросил Вольф.

— Нет, одного раза достаточно.

Харпаду хватило мозгов не признаваться, что непонятным образом у него появился доступ к большему количеству информации, даже к сети нитей между людьми. Чтобы кого-то проверить, чтобы подтолкнуть виртуальный показатель ПО вверх или вниз, личный контакт ему уже был не нужен.

ПО Вольфа был пятьдесят два.

Он не хотел этого знать. Информация просто появилась в голове. Это так же невозможно, как невозможно не услышать того, что говорит рядом стоящий. Хоть ты или нет, информация будет принята, обработана и запомнена.

Еще вчера он собирался убить Вольфа, сегодня ему казалось это нереальным. Одно дело планировать убийство, совсем другое — совершить его на самом деле. Нереально и так безрассудно. Если бы он это сделал, больше никогда не увидел бы Марысю.

Он поерзал в кресле. Невольно коснулся твердого предмета в кармане куртки.

— Я бы не рисковал использовать Вальтер, скомпилированный в старом металлоломе, — отозвался Вольф. — Неизвестно, в какую сторону пальнет.

Нюхач сглотнул и положил ладонь на сиденье. То есть Вольф тоже знает больше, чем нужно. Сканер в дверях? Нет, скорее доступ к памяти компиляторов.

— Последнее время я не чувствую себя в безопасности, — ответил он.

Харпад не мог упоминать о Марысе, как будто произнесение вслух того, что ему известно участие Вольфа в ее похищении, сделало бы ее Элиминацию настоящей. Нет, блять, более настоящей она уже быть не может! Он знал, что это Вольф похитил ее, а Вольф знал, что Харпад знает об этом. Незачем было об этом говорить.

— Крушевский исчезнет, — протянул Вольф, словно ничего не произошло. — Причем сегодня.

— Само повышение его ПО до порога не гарантирует Элиминации. Это позволяет только поставить кого-то на краю пропасти. Нужен конкретный случай, после которого его заберут.

— Это случится сегодня. Ты выполнишь свою часть задания.

Харпад едва заметно покачал головой.

— Вы спутали меня с платным убийцей.

— Я не собираюсь тебе платить. — Сигара снова загорелась красным, и через мгновение в воздухе проплыло новое облако дыма. — Разве что оплатой ты называешь надежду.

Харпад почувствовал набирающую силу злость. Он не собирался позволить убить себя, но Вольф его и не убьет. По крайней мере не сейчас.

— Ты уже ничего ей не сделаешь, — тихо сказал нюхач. — Она уже вне твоего влияния.

Вольф хрипло засмеялся.

— Ты знаешь, как выглядит жизнь без ID? — спросил он. — Не знаешь, можешь только себе представлять. Зато ты видел, как выглядит смерть.

Харпад смотрел в темноту, в то место, где должно было быть лицо Вольфа. Злость смешалась в нем… да, именно с надеждой.

— В два часа дня Крушевский будет стоять на краю пропасти, — сказал Вольф.

Минуту спустя Харпад стоял на бетоне подземного паркинга. Задние огни Олдсмобиля исчезли за поворотом. Ему снова захотелось курить, но он не собирался этого делать. Чувствовал, что так его сознание яснее.

Он мог поднять ПО кому угодно.

Кому угодно.

Решение пришло как озарение. Это было так просто.

Яцек Липняж переступил порог небоскреба на Эмилии Платер, делая это почти каждый день уже несколько лет. Он кивнул портье, имени которого за эти годы так и не узнал. В конце концов, он не видел смысла узнавать имя человека, чьим единственным заданием было следить за проходной. Он приложил ладонь к сенсору, и турникет открылся. Никто не ждал лифта — замечательно, меньше вероятность встретить кого-то любопытного.

Женщина, вошедшая в холл несколькими секундами позже, безрезультатно пыталась пройти через турникет.

— Порой они глючат, — спокойно объяснил портье. — Вытрите руку о жилетку.

Она вытерла, но ничего не изменилось. Турникет не заглючило, он просто давал время, чтобы Липняж сел в лифт один. Он любил меры безопасности, эту вездесущую технологию, которая на каждом шагу ему способствовала. Тогда он чувствовал, что за его спиной стоит могущественный патрон, что он принадлежит к элите.

Он сел в лифт. Не нужно было выбирать этаж — лифт сам знал, куда его отвезти.

На семнадцатом этаже размещалась только одна фирма, Фонд развития дружественных технологий. Он никогда не задумывался, чтó это название могло означать. Оно все равно было выдуманным. Он прошел через автоматические двери из молочного стекла и кивком головы поздоровался с двумя охранниками, которые сидели за стойкой. Рядом, под стеной, стояли три картонных коробки, которые выглядели так, будто бы их только что привез курьер. Они стояли там, сколько он себя помнил.

Он приложил ладонь к большому сканеру, который проверял не только ID, но и отпечатки пальцев, — дополнительное средство безопасности в таком месте совсем не лишнее. Открылись еще одни двери. Он вошел и оказался в большом пустом помещении. Этаж был пуст. За спиной стоял матово светящийся бокс с несуществующей стойкой рецепции и бетонный остов здания с лифтами, ступенями и техническими помещениями. Все окна заклеены матовой пленкой, а перед ними, за бетонными столбами, расставлены десятки ламп, которые каждые несколько минут рандомно включались и гасли. Снаружи это должно было выглядеть как типичный офис. И выглядело.

Он обошел центральный остов здания. С другой стороны были только двери одного маленького лифта. Он всегда ехал в нем сам. Здесь всегда все было спланировано и рассчитано, потому он никогда не опаздывал и не приходил раньше. Очередность и точную синхронизацию устанавливали с опережением в несколько часов, все и всегда ее придерживались.

Маленький лифт доставил его на этаж минус пять и высадил в узком влажном коридоре. Он не раз проходил по нему двести метров, хотя предпочитал заходить через другой вход. Менее запутанный. Но алгоритм — это алгоритм.

Только за металлическими дверями, уже без всяких систем безопасности, зато с большим логотипом Элиминации, он почувствовал себя как дома. Он был уже не Яцеком Липняжем, он становился здесь Восемь Один.

* * *