Я пропадаю, теряюсь где-то. Где нет невыносимых мук и собственный организм не предает тебя, немея и не слушаясь. Тьма и полет. Тепло, комфорт и уют. Я словно в мягком коконе, который не хочется покидать. Но в него то и дело проскальзывал яркий свет ламп и чьи-то голоса. Какие-то чужие отдаленные и только при бархатных звуках низкого, ласкающего слух тембра во мне что-то просыпается, откликается на него и тянется туда где он.

Момент, когда я пришла в сознание, утыканная трубками и датчиками, запомнится надолго. Приглушенный свет, пробивающийся через жалюзи, запах хлорки и лекарств, и писк приборов. Не самое приятное пробуждение. Не сразу вспомнила почему нахожусь в больнице. Осмотрела палату, наткнувшись взглядом на крупную фигуру в кресле, стоящего в углу палаты, спящего мужчины.

Темные растрепанные волосы, мятая футболка, рука под щекой с уже отросшей черной бородой. Увидела его и в груди что-то оттаяло, наполняя тело теплом. Смотрела на него, понимая, что он единственный кого я хотела бы видеть в эту минуту. И стало от этого осознание так легко. Что можно было ни о чем не тревожиться. Роберт Альбертович рядом и не оставит меня. Тогда я очень быстро уснула снова, так и не дождавшись его пробуждения. Не улыбнувшись ему, не поговорив.

В следующий раз, его уже не оказалось на своем посту. Зато мама, колдовала вокруг меня. Поправляла одеяло, убирала волосы со лба. Заметив, что наблюдаю за ней, ее глаза заблестели и она не смогла сдержать слез. Пыталась прикрыть все улыбкой, но губы дрожали. Ей никогда не удавалось скрывать истинных эмоций. Вот и сейчас, выплескивалось наружу, сдерживаемое на протяжение дней напряжение.

В этот же день меня пришли навестить мальчики, папа и Паша. Бывший супруг выглядел плохо. Между бровей пролегла морщина, синяки под глазами. Боялся встречаться со мной взглядами. Будто тогда я смогу увидеть, как сильно он переживал, как волновался и не спал ночами. Обо всем этом мне конечно он не расскажет, но зато поведает Мирон, слушающий разговоры взрослых и делающий верные не по годам выводы.

Мама осталась со мной в больнице. Помогла расхаживаться и принять душ. Заботилась о моем питании и по несколько сотен раз уточняла, все ли в порядке, как я себя чувствую и нужно ли мне что-нибудь. Вновь чувствовала себя ребенком, утопая в материнской опеке.

Но сердце тревожилось, находилась не на месте. Хотела увидеть Роберта. Без него на душе был раздрай. Ведь я отчетливо помнила его спящим в углу палаты. Тогда где он сейчас и почему не приходит? Спрашивала у мамы, не видела ли она его. Но она тщательно притворялась глухой к моим расспросом и лишь когда я перешла на крик призналась. Роберт оплачивал мое лечение. Он лично и сообщил ей о случившемся. После того, как мое состояние стабилизировалось перевез в больницу в родном городе, приставив ко мне лучших врачей края. Судя по маминым отзывам, она встречалась с ним здесь и осталась не в восторге от мужчины.

– Грубый, резкий! Ульяна, ты бы слышала, как он разговаривает с персоналом! Я конечно понимаю, что он для тебя старался. Чувство вины никуда не денешь. Втянул тебя в такую историю, чуть не угробил. Теперь из шкуры вон лезет, чтобы обелиться. Это ж надо, втянул девочку в перестрелку! – бурчала, стуча спицами, провязывая горловину для свитера старшему внуку, в том самом кресле где тогда привиделся мне Гершвин.

– Ты только один раз его видела в больнице? – мне не давало покоя его отсутствие.

А что если мама права и он лишь пытается загладить чувство вины? А любовь и привязанность лишь приснились мне?

– Разве это имеет значение? – поджала губы родительница.

– Просто ответь. Он только один раз приезжал в больницу?

– Ульяна, забудь о нем. Если в этот раз пронесло, не значит, что в следующий выкарабкаешься, – через маму пытался докричаться до меня голос разума.

– Просто ответь! – выходила из себя, не в силах побороть материнскую упёртость.

– Не один, – коротко ответила она.

– Два?

– Да какая в самом деле разница, сколько этот человек тут появлялся.

– Такая мама, что для меня это важно. Может я люблю его! – выкрикнула.

– Любит она! Вбила себе глупости…, – снова начала возмущаться мама.

Еще до того, как мозг получил зрительное подтверждение, почувствовала его. Буду осам воздух изменился и дышать стало по-другому. Пульс участился и в животе появилась легкость. Посмотрела на порог палаты, где дверной проем заполнил высокий мужчина с огромным букетом тюльпанов.

– Так может или любишь? – Роберт замер на месте, впиваясь меня темным взором с нескрываемой улыбкой на губах.

А у меня все нутро встрепенулось. Сердцебиение участилось и глаза защипало от радости. Пришел. Не забыл. Нужна.

– Может и люблю, -тихо проговорила, чувствуя как щеки заливает румянец.

* * *

Смущалась, отводила взгляд в сторону и тайком поглядывала на Роберта. Почему-то после подслушанного нашего с мамой разговора, стало страшно заглянуть к нему в глаза. Не хотела увидеть там ликование или же высокомерие. А ведь даже после того, как он меня спас, остался страх быть выброшенной, использованной. Пульс, ощущался в районе горла и меня охватило волнение.

– Пойду поищу ведро. Вазы такого размера, под эту красоту, вряд ли найти, – сложив спицы, мама вышла из палаты, предусмотрительно закрывая за собой дверь.

Кожу покалывало под взглядом Роберта, а я не решалась посмотреть прямо на него. Казалось, он сразу прочитает меня, как открытую книгу, посмеется и скажет, что вытащил он меня из плена не из-за каких-то там глубоких чувств, а потому, что на душу грех такой брать не захотел. Сама пугалась хаоса, царящего в голове. И не знала, чего ожидать от разговора с Робертом. Трепет и страх, переплелись во мне, заставляя замереть и прислушиваться не только к словам, но прежде всего к чувствам.

– Ульяна, – подошел Роберт к кровати, неуверенно переминаясь с ноги на ногу и протягивая огромный букет белоснежных тюльпанов.

– Спасибо, – робко взглянула на мужчину, не сводящего с меня глаз.

Спрятала лицо в цветах, утопая в тонком аромате. Сердце бухало где-то под ребрами, а плечи подернулись мурашками от пристального взора Гершвина.

Между нами повисла неловкая пауза. Для меня стало откровением, что Роберт так же как и я чувствовал себя неуверенно и не знал с чего начать разговор. Это открытие не снимало градус напряжения, повышая его на несколько делений. Взглянула на него и замерла, заметив на его