Для Джеки личная жизнь семьи была не менее – если не более – важна, чем политический имидж тридцать пятого президента. Она твердо решила, что ее дети, насколько это возможно, должны вести нормальную жизнь в Белом доме, несмотря на его внушительные размеры и обилие слуг. Она сказала Уэсту: «Не хочу, чтобы они чувствовали себя “детьми президента”. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы, когда я или няня идем с ними на прогулку, швейцар не суетился, открывая перед ними дверь». В день переезда в Белый дом Джеки попросила садовников слепить снеговика с морковкой вместо носа и яблоками вместо глаз, чтобы развеселить малышей и отвлечь их от незнакомого и огромного нового дома. Каролина боялась больших комнат и высоченных потолков, поэтому спала с приоткрытой дверью, чтобы быть поближе к мисс Шоу.

Вездесущие репортеры и соображения безопасности не позволяли Каролине посещать детскую группу в Джорджтауне, поэтому Джеки организовала детскую группу непосредственно при Белом доме, чтобы Каролина могла видеться со своими друзьями. Памела Турнюр вспоминала: «В первый год миссис Кеннеди вместе с другими мамами устроила детский садик, где они дежурили по очереди, на следующий год это уже был нормальный детский сад с постоянными воспитателями, нянями, учителями и двумя группами воспитанников…» Джеки оборудовала в солярии на верхнем этаже игровую комнату, где были песочница, живой уголок с кроликами и морскими свинками, аквариумы с золотыми рыбками, кадки с растениями и сотни учебников, отобранных преподавателями. Вскоре в детский сад ходили десять воспитанников, и родители, в том числе Кеннеди, в складчину платили жалованье воспитателям. Сьюзан Ньюберджер Уилсон, одна из матерей, которую Джеки попросила помочь с организацией детского сада и наймом учителей, вспоминала: «Это был очаровательный детский садик со всем необходимым оборудованием». Нельсон Пирс, работавший в конторе Уэста, изумился, когда Джеки попросила раздобыть беременную крольчиху: «Она подумала, детям будет полезно посмотреть на крольчиху и крольчат». В итоге председатель местного общества кролиководов презентовал очаровательную белую крольчиху с красными глазками, по кличке Аннабел, которая вскоре родила четырех крольчат. Кроме того, в живом уголке имелся самодельный инкубатор для цыплят. Гуляли дети на укрытой за деревьями площадке возле Западного крыла, там был и домик на дереве, и качели, и горка, и даже трамплин. Там же Кеннеди держали и своих домашних животных – двух пони, собак, ягнят и морских свинок.

«Джеки очень много занималась детским садом, – вспоминала Сьюзан Уилсон. – Не просто поручила кому-то все организовать и поставила во главе двух хороших специалистов, нет, она постоянно думала, как сделать обучение эффективнее и чем дополнить расписание… Когда в Белый дом приезжали гости или вертолет садился на Южной лужайке, дети спускались вниз посмотреть на важную персону… Помню, однажды прибыла делегация индейцев в национальных костюмах, и Джеки пригласила их зайти к детям…»

Дети всегда первым делом шли к родителям, когда те находились в Белом доме. Когда Джон подрос, они оба забегали в комнату к отцу, пока тот завтракал. Потом Каролина с ланчем в коричневом бумажном пакете шла с ним в его кабинет, а оттуда поднималась на лифте в класс. В минуты затишья у себя в кабинете президент, услышав гомон детей, играющих на лужайке, хлопал в ладоши, и они прибегали за конфетами, запас которых он всегда держал в столе. По вечерам Джон и Каролина плавали с отцом в бассейне Белого дома; маленький Джон только учился плавать, а Каролина, по словам няни, плавала просто замечательно. Отец «очень гордился, когда дочка получала призы за плавание, особенно если она побеждала ребят постарше, а такое случалось часто…» Джеки нередко обедала с детьми, а если ей и Джону выпадал спокойный вечер, семья ужинала сообща. Джеки всегда отводила для общения с детьми целый час в своем расписании, с половины седьмого, а Джон обязательно забегал проведать их, пусть и ненадолго. Мод Шоу вспоминала: «Он всегда находил время зайти к детям и пожелать им доброй ночи, а если получалось, и послушать их молитвы. Ни одного вечера не пропускал».

Для Джеки столь же священным было время «послеобеденного сна», когда Джон, поплавав в бассейне, в половине второго поднимался к себе отдохнуть. Уэст писал: «Миссис Кеннеди бросала все дела и присоединялась к мужу». Двери спальни закрывались, телефоны умолкали. Муж принадлежал только Джеки, но по мере того, как она все меньше времени проводила в Белом доме, возможность побыть наедине выпадала все реже.

Джеки реформировала приемы в Белом доме, сократив до минимума официальные обеды времен Эйзенхауэра, теперь их устраивали только в честь глав государств и важных зарубежных гостей. Вместо огромного стола в форме буквы «Е» расставили круглые столики под скатертями из органди, с красивой сервировкой – позолоченное столовое серебро, букеты в серебряных корзинках и простые бокалы, которые специально заказывали в Западной Виргинии (Джеки не забыла ту поездку и в интересах Западной Виргинии отказалась получать бесплатно столовое стекло от крупного производителя с Восточного побережья). Дресс-код стал проще, и вместо помпезной церемонности теперь на приемах царили неформальная атмосфера и – продуманная – непосредственность. В итоге чопорные официальные приемы приобрели блеск и живость, как, например, обед на открытом воздухе, который устроили 11 июля 1961 года в честь пакистанского президента Айюб Хана в Маунт-Верноне, давнем поместье Джорджа Вашингтона, романтически расположенном на берегу Потомака.

Джеки увлекла идея устроить летний прием в доме отца-основателя. Она провела разведку и обнаружила ряд трудностей, казалось бы непреодолимых. Дом был в течение дня открыт для публики, однако со времен скромного завтрака в честь румынской королевы Марии в 1926 году никаких официальных приемов там не проходило. Кухня и туалет оставляли желать лучшего; электричество и холодильник фактически отсутствовали. Сотрудники Белого дома уже хотели отказаться от этой идеи, но, как отметила в своих записках Тиш Болдридж, «взглянув на оживленное лицо Джеки, я поняла: мы обречены…» Еду приготовят в Белом доме и на армейских грузовиках доставят по Мемориальной аллее на место; Джеки и шеф-повар разработали простое меню с одним горячим блюдом, которое можно быстро подогреть, и прочими закусками, какие легко подать в полевых условиях. Генераторы, столы, стулья, фарфор, скатерти, салфетки, хрусталь, а также обслугу, включающую два десятка официантов, привезут в Маунт-Вернон из Белого дома; гости прибудут на катере по Потомаку. На лужайке установят огромный навес (30 × 60 футов) на случай дождя, а также передвижные туалетные кабинки и опрыскают листву от комаров. «Все сомневались в успехе, но Джеки сохраняла спокойствие и уверенность в силах своих сотрудников. При этом она, прекрасный организатор, держала в памяти все детали и то и дело повторяла железным тоном: “Разумеется, это можно сделать”», – писала Тиш. Даже президент проявил интерес к происходящему, оставив жене записку по поводу цветов.

Прибывшим гостям подали мятный джулеп в серебряных стаканчиках (мусульманам – апельсиновый сок), затем перед ними инсценировали батальную сцену времен Войны за независимость, и на ничего не подозревающих журналистов обрушился огневой вал, правда, стреляли холостыми (корреспондент New York Times в шутку даже замахал импровизированным белым флагом из носового платка), потом под желто-голубым навесом, разукрашенным гирляндами из листьев и бело-желтыми лентами, подали обед. Столы были накрыты желтыми скатертями, в центре каждого красовалась композиция из дельфиниума, желтых гвоздик, лимонного цвета лилий и васильков. После обеда гости слушали при свечах выступление Национального симфонического оркестра, которым и завершился прием.