— Ты не должен уходить сейчас, — глухо сказал Нарамаро и потянул себя за волосы, растрепав аккуратный пучок. — Только не сейчас.

— Я знаю. Но я теперь бесполезен, — губы Фухито, дрогнув, сложились в кривоватую усмешку. — У меня нет права вести за собой людей. Еще там наше войско возглавил Сатоки, потому что больше я не могу отдать ни одного приказа.

— Твои воины пойдут за тобой, даже если у тебя не будет формального права, — возразил Нарамаро, нахмурившись.

— Я знаю, — повторил Фухито. — Но не стану покрывать позором еще и их.

— Ты нужен нам. Мне, — Татибана повернулся к нему, порывистый как и всегда, сжал руку повыше запястья. — Я приехал просить тебя об этом. Чтобы Хиаши-сама дозволил тебе с войском присоединиться к нам. Теперь, когда вы уничтожили Ода.

— Почти уничтожили, — поправил Фухито без намека на улыбку. — В их землях кто-то остался. Да и в наших подвалах пока еще живы плененные солдаты. Хиаши-сама даст тебе воинов. Только их поведет Сатоки.

— С ним ли я привык сражаться спина к спине с юных лет? — горькая, несвойственная улыбка коснулась губ Нарамаро. — Мне нужно, чтобы с нами в битве был ты.

Фухито искоса взглянул на него и сцепил челюсть, чтобы задавить рвущийся из горла хрип. Что он мог сделать теперь, когда все было кончено?

— Если Хиаши-сама дозволит, ты пойдешь с нами? Пусть ты и не возглавишь войско, но…

— Пойду, — коротко ответил Фухито, не дав Нарамаро договорить. — Конечно, пойду.

— Хорошо, — Татибана выдохнул с нескрываемым облегчением. Но, мгновенно посерьезнев, добавил: — Я обещаю, как только все закончится… я помогу тебе умереть.

***

Наоми перевернулась на бок и подтянула коленки к животу, поудобнее перехватив свиток и найдя взглядом столбцы, на которых она прервала чтение.

За окном стояла глубокая ночь; пройдет еще час, и на небе начнет заниматься рассвет, а Наоми все еще не спала. При неровном свете лампы, огонек которой трепетал от всякого порыва ветра из открытого окна, она жадно читала свиток за свитком, позабыв о времени и накопившейся усталости.

Ей оставалось спать совсем немного, но она и не думала ложиться, торопливо проглатывала столбцы и тянулась к новому свитку.

Письма Такеши.

Она нашла их тря дня назад, когда, споткнувшись, упала на татами, разбив колени. Ладонями Наоми пробила бамбуковую циновку, которая скрывала под собой нишу, доверху наполненную свитками. Любопытство пересилило угрызения совести, и вот уже вторую ночь она изучала прошлое своего мужа по письмам. Такеши хранил послания лишь от отца и двух ближайших друзей — Фухито-сана и Нарамаро-сана. Судя по датам, он оставлял отнюдь не каждое письмо — перерыв между некоторыми из них составлял несколько месяцев. Видимо, он оставлял лишь те, которые считал по-настоящему важными, и тем ценнее они были для Наоми.

Предыдущей ночью она изучала жизнь Такеши от убийства брата и до того приема, на котором они впервые встретились в сознательном возрасте. Некоторые вещи были ей едва понятны, из брошенных вскользь обрывков фраз у нее не получалось составить целостную картину, но тем не менее Наоми узнавала о Такеши все больше и больше.

«Говорят, старик тронулся умом в последние годы: ни его самого, ни жену с дочерями не видели в столице уже пару лет. И я удивился, прочитав, что ты встретил Наоми-сан на приеме. Сколько же лет прошло? И как быстро они пролетели!

Зачем ты спрашиваешь о ней, Такеши? Разве ты не должен в конце месяца отправиться к Асакура, чтобы взглянуть на найденную Кенджи-самой невесту?..»

Сердце Наоми учащенно забилось, и она нервно сглотнула, почувствовав во рту ужасную сухость. Она порывисто перевернула свиток, едва не надорвав хрупкую бумагу, и взглянула на дату: письмо пришло спустя две недели после весеннего приема во дворце Императора. Того приема, когда они обменялись с Такеши несколькими фразами.

«Он написал обо мне Нарамаро-сану?!»

Письмо выскользнула из рук Наоми, и она поспешно села на футоне, выравнивая вмиг сбившееся дыхание. Она смотрела на свиток, не веря своим глазам. У Такеши была невеста… он должен был привести в клан девушку из Асакура, а вместо этого спустя год появился в поместье Токугава.

Наоми тряхнула головой и принялась лихорадочно искать среди нечитанных свитков письмо, максимально близкое по дате к тому, которое она только что держала в руках.

Внутри нее все сжималось от необъяснимого, трепетного ожидания.

«Такеши, друг мой! — писал Нарамаро-сан в новом письме спустя всего неделю. — Мне трудно поверить в прочитанное! Наоми-чан показалась тебе интересной? Что же такого она сделала за те несколько минут, когда вы говорили?

Я все же надеюсь, что ты не утратил остатки благоразумия и поехал к Асакура. Я не думаю, что смогу рассказать тебе что-то о Такао: никогда не был собирателем слухов. Он никогда не нравился отцу — это я помню точно.

Зачем тебе это, Такеши? Клан Токугава — бедный, слабый. Они не союзники нам в грядущей войне, ты знаешь это не хуже меня».

Такеши расспрашивал о ней Нарамаро-сана.

Наоми нервно сглотнула и пригладила растрепанные волосы. Сна у неё не было ни в одном глазу.

Она никогда не спрашивала — знала, что не получит ответа — об обстоятельствах, что предшествовали выбору Такеши. Его появлению в их поместье. Она никогда особенно над этим и не задумывалась: с лихвой хватало насущных проблем, чтобы волноваться о давно минувших делах.

Но сейчас… Наоми было интересно так, как никогда! И ей выдался по-настоящему уникальный шанс разобраться в мотивах поведения своего мужа. Она могла попытаться его понять.

— Ну что, малыш, — она склонила голову и накрыла ладонью живот, который увеличился за прошедшие со дня отъезда Кенджи-самы недели. — Ты же когда-нибудь спросишь, почему твой отец выбрал именно меня, — и она потянулась за следующим письмом.

Наоми ахнула, выронив новое письмо. На щеках вспыхнул румянец, и она тряхнула головой, позволив распущенным волосам разметаться по плечам. Нет, она определенно не могла себе этого представить… Такеши отказался ехать к Асакура потому, что встретил на том приеме ее? Или были еще причины, которые он предпочел скрыть?

Что повлияло на него? Он всегда вел себя сдержанно и отстраненно, и в его действиях не было и намека на то, что он мог бы испытывать к Наоми какие-то чувства. Чувства, природа которых появилась задолго до их встречи в чайном домике.

«Я понимаю, о чем ты говоришь; это все мне знакомо, и я уверен, поймет и Фухито, если ты решишь