— Посиди со мной, — попросил я. — А то со всеми этими военными приготовлениями мы в какие-то механизмы превращаемся.

Она присела у моих ног, тепло улыбнулась, совсем как во времена нашего детства. Эта улыбка даже вызвала у меня острый приступ ностальгии. Стало жаль тех детей, которыми мы были. Зашевелились дурацкие мыслишки, как бы все было, если бы в свое время моя мать не возненавидела моего отца и не решилась воспитать себе мстителя. Каким бы я стал? Где бы я сейчас был и что делал?

— Тер, ты много времени проводишь с Грешником, — заметил я.

— Ты ревнуешь? — лукаво усмехнулась она в ответ.

— Вот еще. — Я фыркнул.

— Ревнуешь! — Каменный Паук, наверно, впервые за тысячелетия услышал задорный женский смех. Вряд ли этот зал когда-либо оглашали подобные звуки.

— Глупости, — отрезал я.

— Вот именно, глупости, — посерьезнела она вдруг. — Ты — мой любимый братишка. Твое место никогда и никто не займет. Ты — первый, кто сделал для меня что-то просто так, а не потому, что хотел чего-то взамен. Тебе я могу верить до конца, ты не предашь. А на Плутоне это дорогого стоит.

— А Грешник?

— Грешник… — Она задумалась. — Грешник помог мне тоже бескорыстно. Он взялся опекать меня, когда я сама не выжила бы. Разное бывало. Он поступил так же, как и ты с маленькой девочкой, только что вырвавшейся из Паучатника. Но не он был первым, потому и твоего места ему не занять.

— Тебе нравится быть рядом с ним?

— Он говорит много вещей, очень интересных. Он необычный, он смотрит на мир не так, как мы. Иногда это бывает так занимательно — взглянуть на что-то его глазами. А еще он так убедительно говорит и при этом никогда не пытается специально убеждать тебя. Понимаешь?

— Не очень, — признался я.

— Ну он словно бы показывает, что на одну и ту же вещь можно взглянуть по-разному — и увидеть при этом совершенно другое. Но при этом он не пытается навязать тебе своего взгляда. Скорее, предлагает выбрать. Ведь когда взгляд один, то и выбирать не из чего. Он создает выбор.

— Выбор есть всегда, — проворчал я. — Не Грешник его создал. Мир таков.

— Но ведь иногда, чтобы мы что-то увидели, нужно ткнуть нас носом.

— Я в этом не нуждаюсь.

— А я иногда нуждаюсь. И пока не научусь этому сама, мне с ним интересно. Мне с ним хорошо.

— А почему он с тобой? — Я специально выжидал, пока она разговорится, расслабится, и бросил этот вопрос, как арбалетный болт, прицельно, в нужный момент.

— Мы — друзья, — просто ответила она. Вот только глаза Пантеры сказали мне совершенно другое.

— Ты в этом уверена? Думаешь, он просто твой друг?

— Братишка! — Она вновь рассмеялась. — Если ты боишься, что он меня предаст, так это зря. Не такой он.

Да, вот вам еще один штрих нашей планеты. Первое, что пришло ей в голову, кроме дружбы, — это предательство. А слово «любовь» даже не промелькнуло в мозгах. Хотя как она может сравнивать дружбу с любовью? Она почти не видела ни того ни другого. А Грешник, спокойно встретивший трех бессмертных с простым шестом в руках, почему-то не осмеливается показать ей ту самую другую точку зрения. Значит, так и ходить им вокруг да около, пока жизнь сама не ткнет носом в очевидное. А делает она это иногда весьма и весьма больно.

* * *

Разговор с Магнусом я очень долго откладывал. Нет, я не сомневался, что он сделает то, чего от него требует наш план. В конце концов, он очень любил свою жизнь. Но не хотелось на него давить. Как ни крути, а управление алтарем домена невозможно без познавших таинства. Мне нужно добровольное согласие. Мне нужен был свой человек, а не трясущаяся тварь с моим ножом у горла. Решится ли он выпустить на Луну плутонскую свору?

Он нашел меня сам, дней через пять после штурма. Все эти дни Магнус словно бы исчез. Чтобы привлечь на свою сторону, я пустил его в тайную библиотеку Конклава, правда, под присмотром моей матери. И вот надо же — выполз, книжный червь. Быстро, на мой меланхоличный взгляд. К тому времени Паук меня слишком измотал. Сложно это — искать людей в паутине, рвать тянущиеся к ним нити, испытывая при этом боль, и понимать, насколько это бесполезное занятие. Все, что нужно, не порвешь. Осознание этого бесило вдвойне.

Чтобы отвлечься от бесконечных нитей, я немного занялся замком. Прежде всего убрал полигон, на котором испытывали тех, кто хотел уйти на Луну, в домены. А портал, через который они уходили, переместил в один из самых больших залов. Все это выглядело как плетение новых частей паутины. Раньше я подивился бы новым необычным ощущениям, сейчас же просто делал то, что должен. Замкнуть полностью кольцо стен, перестроить подходы к порталу — ведь в день, когда мы хлынем на Луну, через него пройдут тысячи и тысячи. Сам портал я увеличил раз в десять. Это занятие меня чуть-чуть успокоило.

Когда он вошел, я задумчиво стоял у окна, созерцая уже ставшую привычной картину тренировок подопечных Грешника. За эти дни я похудел еще больше, осунулся, под глазами появились мешки, а на лице — непреходящая бледность. Магнус даже сделал шаг назад, когда я обернулся.

— Есть тебе надо регулярнее, — пробормотал он. — А то совсем истаешь.

— Ты по делу или просто так? — спросил я устало.

— Да как сказать… — Он замялся.

— Как есть, так и говори.

— Если ты слишком устал, я могу и позже прийти.

— Нам все равно надо кое-что обсудить. Так что вещай.

— Да вот раскопал я кое-что. — Глаза его загорелись. — Не знаю, нужная ли эта информация, решать тебе. Вообще эта библиотека — просто неисчерпаемый кладезь.

Я устало опустился в кресло, прикрыл глаза и кивнул, показывая, что слушаю его.

— Наткнулся на очень интересные исследования. Ты, кстати, знаешь, что это за статуя паука?

— Успел понять, — ответил я. — Даже немножко попользовался.

— Ну да, ритуал там несложный, — согласился он. — Но я с начала начну. Кто-то из Конклава в свое время провел очень много исследований. Он изучал взаимосвязь духа высшего и его плоти.

— Им-то, наверно, это было понятнее, чем нам, — заметил я. — Они прошли по этому пути дальше любого из высших.

— Одно дело — пройти, другое — понять, — не согласился Магнус. — При определенном духовном росте дух начинает влиять на плоть. Это ясно всем. Причем духовный рост может быть и через совершенствование своей плоти. Собственно, во многом на этом основана школа Марса.

— Я понял. Так у человека появляется то же марсианское Предвиденье, прошел через это.

— Тот бессмертный, который проводил исследования, имени его я так и не нашел, в свое время предположил, что возможно влияние только на плоть. Собственно, современные высшие отчасти это подтверждают самим своим существованием. Следующая идея тоже не нова. Когда низший становится высшим, в его крови появляются существенные изменения. Я так понял, физически — это новые тельца в крови. Ритуал приобщения к алтарю предполагает глоток крови уже приобщенного высшего. Если через него провести низшего, у того со временем появляются необычные способности.