– А если она отправит этих воинов обратно в Цилию с приказом покорить наши города? – вопрошающим тоном произнес Родриго Аполита. Маленький и изнеженный, в своем высоком кресле он выглядел почти как ребенок. – Тогда получится, что мы заплатили за свою собственную погибель.

– Мой дорогой Родриго, боюсь, что, когда вашей жены нет под боком, вашему разуму не хватает остроты, – с издевкой сказал Николо. – Нашим наемникам императрица наверняка никогда не сможет полностью доверять. И, естественно, она не использует их против нас. Однако если бы она получила от нас серебро, то смогла бы набрать людей, которые не имеют никакого отношения к Цилии и без колебаний выполнят любой ее приказ.

Ропот одобрения поднялся среди других торговцев.

Громкие удары по высокой двери зала заставили всех замолчать.

– Что? – крикнул Николо, явно раздраженный.

Одна створка дверей слегка приоткрылась. Лакей вошел и поклонился.

– Посланник для почтенного верховного священника Нандуса Тормено. Он настаивает на том, что его послание имеет первостепенную важность.

Нандус выпрямил спину. Что это значит? Взгляды всех присутствующих в зале остановились на нем.

– Что это может…

Он положил ладонь на руку Фабрицио, чтобы заставить его замолчать.

– Тогда пускай войдет, – решил Николо.

Дверь открылась шире. В зал вошел невысокий, жилистый мужчина в мундире Далии. Белая башня на синем фоне была покрыта красной пылью улиц, а волосы склеились от пота. Его шпоры тихо зазвенели на мозаичном полу, когда он прошел внутрь и поклонился Николо.

На его левой руке была повязка небесно-голубого цвета с золотой бахромой, которая предназначалась исключительно для гонцов самого высокого ранга. Через плечо висела кожаная сумка с серебряными пряжками. Молодой всадник испуганно всматривался в лица членов совета, пытаясь отыскать верховного священника…

– Я тут! – Нандус поднялся со своего места и подошел к посланнику.

– Достопочтенный верховный священник… – Он открыл сумку и достал свиток пергамента, перевязанный кожаным ремешком. – Капитан Лоренцо Долендо сказал мне, чтобы я передал это вам и стал свидетелем того, что только вы собственной персоной откроете свиток.

Когда посланник передал ему сообщение, у Нандуса возникло такое чувство, будто ему в руки положили ядовитую гадюку. На кожаном шнурке выделялся простой герб из красного сургуча: полумесяц в круге. Это был герб Фальче ди Луна. Что такого могло произойти, что мастер скрытности решил устроить столь необычное зрелище?

Гонец достал из сумки маленький перочинный ножик и протянул его Нандусу.

Верховному священнику всей душой не хотелось читать это письмо здесь, среди советников. Однако если бы он этого не сделал, то вызвал бы подозрение.

Нандус взял нож, разрезал жесткий кожаный шнурок и сломал печать. Пергамент развернулся. Внутри лежал небольшой, плотно исписанный документ. Верховному священнику пришлось прищуриться, чтобы прочитать крошечные буквы. Содержание было ему знакомо… речь шла о военных планах Лиги. Это была копия письма, которое должно было храниться в безопасности в тяжелом, хорошо запертом ящике в его кабинете. На свитке пергамента изогнутым почерком были написаны только три слова:

Значит, шпионы из Швертвальда проникли в его кабинет. Вероятно, они поступили так же, как и в конторах, и украли пару серебряных предметов, чтобы свалить вину на Человека-ворона. Он должен был это предвидеть!

– Верховный священник?

Голос Николо донесся до него словно издалека. Нандус заставил себя взглянуть на советника и снова вернулся в реальность. Однако он не мог забыть о письме. Фальче перехватил его. Значит ли это, что он выследил и убил шпионов? Но к чему тогда этот посланник? А это сообщение? Хорошо, что в нем были только эти три слова. Таким образом, другие не смогли бы ничего понять.

– Отец? – Джулиано подошел к нему.

Нандусу было неприятно быть захваченным врасплох в присутствии всех этих зевак. Почти как в преследующем его время от времени кошмаре, в котором он шел голым по рыбному рынку.

– Прошу прощения, – спокойно сказал он. – Срочные вопросы храма требуют моего немедленного возвращения в Далию.

Николо подозрительно посмотрел на него:

– Вы не хотите объясниться?

Нандус выдержал взгляд великана.

– Я не вижу здесь священника, который находился бы в звании выше меня и перед которым я обязан был бы отчитаться. Это всего лишь храмовые дела.

– Письмо пришло, случайно, не от новой императрицы? – продолжил допрашивать его Николо.

– Нет, – коротко ответил Нандус и помахал сыновьям. – Идемте, нам нужно уезжать.

– Неужели это действительно ваша воля и семья Тормено не будет участвовать в великих решениях этих дней, Нандус? – спросил Марко Корнаро.

Светловолосый советник с его большими карими глазами и аскетическим выражением лица казался обеспокоенным, хотя Нандус и не принял это за чистую монету.

– Возможно, ваши сыновья могут остаться здесь и помочь нам своей мудростью и твердой верой?

Нандус заметил, какое влияние эти слова оказали на Джулиано. Его старший сын ничего на свете не желал больше, чем наконец-то выйти из тени отца, быть значительнее, чем просто сыном верховного священника. Если Джулиано останется здесь, они посеют в его голове глупые мысли, будут окружать его лестью и переманивать на свою сторону, а его сын так и не заметит, в какую игру с ним играют торговцы. Но Фабрицио раскусит их намерения и, возможно, сможет предотвратить худшее.

Когда Нандус посмотрел в глаза старшего сына, он понял, что было уже слишком поздно. Джулиано не терпелось остаться здесь. Он никогда не простит отца, если тот не предоставит ему свободу выбора и не даст самостоятельно пойти на погибель или, возможно, все же выстоять.

– Хорошо, мои сыновья останутся.

Нандус свернул пергамент. Краем глаза он увидел торжествующую улыбку на губах Марко Корнаро. Советник лишь на мгновение не сдержался и вот уже снова казался дружелюбным пожилым мужчиной.

Что замышлял Корнаро?

Нандус поклонился перед собравшимися.

– Благодарю высоких господ за понимание. – Напоследок он посмотрел на своих сыновей.

– Желаю вам счастливого пути! – попрощался с ним Марко Корнаро.

В этих словах звучало нечто такое, что заставило Нандуса опасаться худшего. Как только он вышел из зала, его охватил панический страх, что он больше никогда не увидит своих сыновей.

Нандус повернулся, хотел что-то сказать, но высокие створки дубовой двери уже закрылись.

ДАЛИЯ, ПАЛАЦЦО ТОРМЕНО, БЛИЖЕ К ВЕЧЕРУ, 11-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ