«Когда водица закипит, Колдун явится к огню, — писалось далее. — Булавками и хитростью заставь его освободить Жертву от его Дьявольских козней. Читай, как приготовить напиток Смерти, и о других способах».

Далее до конца страницы шел длинный список латинских названий трав, озаглавленный: «Для верного избавления».

Откинувшись на спинку стула, Конни некоторое время постукивала кончиком ручки по зубам. Затем, взяв бутылочку с ржавыми гвоздями, положила ее в сумку и вышла из дома.

К тому времени как Мерси Дейн подошла к молитвенному дому, внутри уже поднялся оглушительный шум. Она помедлила у входа, топая ногами, чтобы сбить с ботинок грязь, налипшую за долгий путь через весь город.

Она до последнего оставалась дома, меряя шагами комнату, обещая себе, что вот через минутку пойдет, и не понимая, что ее держит. Ведь очень хотелось снова увидеть маму… Но было страшно.

Если бы только она могла прижать руки к ушам и приказать миру исчезнуть, то так и сделала бы. Сидела бы дома, прижимая к себе Пса и договорившись с Богом, что если она не пошевельнется, время не пойдет дальше — и хуже уже не будет. Ею овладело ребяческое упрямство, словно Гласный Окончательный суд без нее не состоится. Походив еще немного, Мерси, наконец, отбросила все сомнения и почти всю дорогу до молитвенного дома бежала по мокрым улицам Салема. День выдался пасмурным и дождливым, одежда прилипала к телу, а на щеках появился нездоровый румянец.

Когда она проскользнула в дверь зала, то, к ее досаде, заседание уже шло полным ходом. Далеко впереди, за длинным библиотечным столом сидели в ряд солидные джентльмены — один суровее другого — в свободных черных мантиях и завитых париках. Тот, в середине — с желтой кожей, длинным носом и двойным подбородком, наползающим на большой воротник, — наверное, сам Уильям Стаутон, вице-губернатор. Мерси никогда раньше его не видела, но он показался ей важным человеком. Стаутон переговаривался с судьями, однако она стояла слишком далеко, чтобы расслышать. Поднявшись на цыпочки, Мерси вытянула шею, высматривая, нет ли впереди свободных мест.

Через головы публики она увидела подсудимых женщин. С опущенными головами и скованными руками они неподвижно стояли перед судьями и коллегией присяжных. Деливеренс — вторая слева. Мерси узнала платье — теперь уже грязное и порванное, — в котором была мама, когда ее увел Джонас Оливер. Не отводя глаз от маминой спины, Мерси стала пробираться по проходу, задевая ноги сидящих. Вдруг Деливеренс обернулась через плечо и встретилась взглядом с дочерью. Мерси увидела, как на изможденном мамином лице ужас на секунду уступил место облегчению.

— Эй, девчонка, осторожнее! — проворчал седой мужчина, от которого воняло рыбой, и с недовольным видом потер голень.

Негромко извинившись, Мерси продолжала протискиваться дальше в надежде добраться до передних рядов, откуда будет видно мамино лицо. До ее ушей долетали обрывки разговоров, словно исходящие не от отдельных людей, а от всей толпы сразу.

— …вот уж не думала, что Ребекка Нерс…

— …явился ей ночью, дух-то этот, да еще на метле и со свечой…

— …у нее восемь детей умерло — родились, а потом зачахли на руках…

— …говорят, для выкармливания демонов и духов…

— …старая мегера, я тоже видела…

Мерси перебегала взглядом от одного к другому. Все они — сморщенные беззубые старички, нежные юные девушки, богачи в кружевах, румяные дети — с искаженными от желчи лицами открывали и закрывали рты, словно хищные рыбы, отрывающие кусок за куском плоть жертвы.

Она наконец дошла до конца зала и прислонилась к стене, сжав под передником кулаки. За спинами обвиняемых, в центральном проходе — в самой середине зала — сидели несколько девочек примерно ее возраста, кто-то младше, кто-то чуть старше. К ним было приковано внимание всей публики — они то и дело заламывали руки, корчились, пронзительно визжали. Мерси нахмурилась. Двух-трех из них она знала. Вон ту — Анну Путнам, да простит ее Бог — как она ее ненавидела! Взбалмошная гордячка, своих мыслей нет, вечно присваивает чужие. Ноздри Мерси раздулись от бешенства. Анна старше всех остальных — уж могла бы соображать!

Из обвиняемых женщин, кроме своей матери, Мерси еще узнала Сару Гуд, которая всегда бродила по улицам Салема с маленькой дочерью — Доркас, что-то бессвязно бормоча. И сейчас она стояла с приоткрытым ртом, у нее бегали глаза и дергалась рука. Мерси всегда боялась Сару, а ее обезумевшая дочка кусалась и визжала. Интересно, где же она. В зале ее не было.

С другой стороны от мамы Мерси с удивлением увидела морщинистую Ребекку Нерс — она же истая прихожанка, благочестивая женщина, и это всем известно! Никакая она не ведьма!

«Если уж она здесь, то судьи поостерегутся продолжать это безумие», — словно прозвучал в ушах Мерси голос ее отца. Хорошо бы он был здесь! К его слову в Деревне прислушивались. Он бы знал, что делать. Он бы не просидел так долго дома, зная, что суд вот-вот начнется.

Пока Мерси размышляла подобным образом, судьи закончили совещаться между собой, и один из них — «Джон Готорн — он раньше был судьей», как прошептали в толпе, — учтиво и негромко обратился к кому-то, сидящему напротив одержимых девочек. Слова, потонув в ропоте публики, не долетели до задних рядов.

Мерси сощурилась — она не всегда могла сразу сосредоточить взгляд на предмете — и увидела тощего, пожилого человека, чья лысая голова была покрыта темными пятнами. Судья Готорн поднял руки, призывая к тишине, и по всему залу прокатилась волна шиканий, замершая у дальней стены. Человек встал и начал говорить. Люди притихли, Мерси старалась не пропустить ни звука.

— …давно подозревал достопочтенную Дейн в ведовстве, — говорил человек, когда умолкли последние разговоры, и Мерси, наконец, услышала его голос. — Мои страхи подтвердились страшным образом в одну ночь десять лет назад, когда моя несчастная дочь Марта умерла от дьявольских козней, как раз когда достопочтенная Дейн ухаживала за ней.

В этот момент все девочки завопили и стали корчиться, а Анна Путнам вскочила на ноги и, указывая на Деливеренс, прокричала:

— Я ее видела! Ее дух явился ко мне ночью и сказал: «Я убила Марту Петфорд, а если ты покажешь на меня, я тебя тоже убью!»

Толпа дружно ахнула, а другие девочки тоже стали выкрикивать свидетельства против Деливеренс:

— Она влетела ко мне в окно верхом на пылающей метле! — визжала одна.

Другая ей вторила:

— И ко мне! Она хотела взять меня на свой шабаш, чтобы я написала свое имя в книге дьявола!

Вице-губернатор Стаутон с дрожащими от ярости усами стукнул по столу молотком, и одна из девиц упала в обморок, а Анна Путнам, повысив голос, добавила:

— Да! А еще она велела мне снять всю одежду, показала мне образ моего отца, завернутого в простыни, и сказала, что, если я не пойду с ней, мой отец умрет!