– Это очень много, – воскликнул я.

Он посмотрел с недоумением.

– Правда?

– Точно, – заверил я. – Теперь некоторые части головоломки начинают складываться в картинку… достаточно понятную.

Кровь все еще стучит в висках, а сердце барабанит по ребрам. Дворец наконец-то затих, я потихоньку пробрался на малую башню. Внизу все залито ярким светом, придворных становится все больше, осмелели, начинаются какие-то игры, в которые пока меня вовлекать не решаются, но уже замечаю некоторых знатных рыцарей Армландии в окружении вельмож Геннегау. Наши выглядят ошарашенными великолепием и красотами, как молодой Андрий, младший сын Тараса Бульбы…

Бобик догнал меня, когда я нацелился перейти по висячему мостику на большую смотровую башню. Я прислонился к стене, он встал на задние лапы и посмотрел мне в глаза требовательно и строго.

– Люблю я тебя, – заверил я, – люблю!.. И Зайчика люблю. Просто сейчас период трудный такой… Но когда вернусь, мы с тобой везде и всюду с ветром между ушами и в голове… и Зайчика возьмем, а то без него скакать как-то не совсем…

Он печально вздохнул, я поцеловал его в нос, поскреб за ушами и шлепком по толстой заднице отправил обратно.

Если кто и увидел, как я перебегаю по висячему, то вовсе не обязательно там полез на самый верх смотровой и пропал. Гораздо разумнее предположить, что спустился вниз и проверил, как ночью охраняют дворец по всему периметру стен.

От верха башни в небо я пошел свечой такими мощными рывками, что тяжелые мысли выдуло встречным ветром. Крылья постанывают от сладкой нагрузки. Впервые я ощутил радость не только от самого полета, но и от работы групп преобразившихся мышц.

Не стал ли я с этим темным богом во мне ближе к Антихристу, которым меня пугали… а то и самим Антихристом?.. Антихрист, как я понимаю, это противник Христа, а темный бог не является им, так как слыхом не слыхал ни о каком Христе. Террос жил, действовал и был заточен за тысячи лет до его рождения…

Но, с другой стороны, Антихрист потому и противник Христа, что выступает за исконно-посконные, древние порядки. Языческие, плотские, когда вообще не существовало понятия души. Значит, он все-таки Антихрист… по крайней мере, в этой части. Но, возможно, это не часть, а основа.

И тогда темный бог – Антихрист! Хотя, думаю, не весь, а часть Антихриста. Для исполинской фигуры настоящего противника Христа нужно нечто большее, чем только культ плоти.

Теперь понимаю, когда это вот пространство, где я сейчас, называют воздушным океаном. В самом деле, стоит перестать усиленно рубить воздух крыльями – плыву, как рыба в воде, но чуть начинаю ускоряться – чувствую сопротивление среды. Конечно, и на Зайчике ощущал, когда переходили в карьер, но там помогает и сцепление копыт с грунтом, и объединенный вес, а здесь ломиться сквозь потоки все труднее, тем более, что быстро наглею и стараюсь выжать все, что могу, как вот сейчас.

Мои расширенные ноздри тревожно дернулись. В воздухе возник легкий запах гари, а я сейчас частично пернатое, что огня очень не любит. Я прислушался, аромат горелой земли стал отчетливее.

Через пару минут быстрого полета зелень равнин и лесов сменилась чернотой обугленного плато с багровыми молниями глубоких ущелий и узких трещин. Воздух стал горячим, меня дважды настолько резко подбросило восходящими потоками, что я почти физически ощутил могучую лапу тектонических процессов.

Мертвая выжженная земля во множестве ям, в провалах и тонких, как черные сталагмиты, иглах, только кривых, причудливо изогнутых, разветвленных, пористых, когда выплеснутая мощным выбросом из недр раскаленная магма застывает сразу, образуя причудливые и страшные фигуры.

Снизу постоянный грохот, из щелей выстреливает не только горячим воздухом, но то в одном месте, то в другом взлетает фонтан слепяще белых или оранжевых искр. Следом под давлением с силой вырываются клубы сизого дыма, что моментально растворяется в перекаленном воздухе.

Я поднялся выше, чтобы не достало внезапным выплеском гейзера кипящей магмы. Воздух впереди потерял прозрачность, я боязливо снизил скорость, но все равно влетел в облако мелкого и горячего пепла.

Через несколько минут хлопья пепла стали крупнее, я снизился и рассмотрел, что земля внизу покрыта толстым серым ковром. Редкие трещины пламенеют, как ручьи с кровью.

Справа заблистало сквозь пепел нечто вроде северного сияния. Сполохи пробиваются мутные, размытые, но захватили полнеба. Слева выступила из горячего тумана зловеще черная, словно поднялась из ада, стена, похожая на скол антрацита.

Я рискнул снизиться, глаза выедает горячий пепел, в черноте кратеры зияют, как кровавые раны. Стена исполинского разлома идет зигзагом, а у самого основания, если меня не обманывают глаза, вьется тропка… Человек не зверь, он останавливается перед препятствием только для того, чтобы сообразить, как его преодолеть. Здесь нашли единственно верный выход: идти под самой горой, а если ущелье упирается вплотную в стену, то ухитрились в самой горе прорубить узкую тропку, где можно двигаться по одному, закрываясь плащами от нестерпимого жара снизу.

Таких мест я заметил три, но, думаю, их больше, потому связь Ундерлендов с остальным королевством практически отсутствует. Можно только дивиться отваге людей, что сумели переправить короля Кейдана и его двор через эту жуть.

Я взглянул наверх, узкие тропки под отвесными каменными стенами весьма уязвимы: даже малый камешек, упавший с такой высоты, пробьет любой щит и любой панцирь. Вторжения в Ундерленды могут не опасаться.

Растопырив крылья, я плавно шел над тропкой, просматривая уязвимые места, вдруг да отыщу возможность перебросить крупные силы, когда по нервам остро хлестнул страх.

Я не успел оглядеться, но по телу пробежала волна, заставившая сердце стучать чаще, мышцы начали утолщаться, на спине быстро появляются плотные чешуйки…

Впереди из темных нор в отвесной стене стремительно выметнулись отвратительные гарпии, черные, неопрятные, уродливые. Вторая волна страха вздула кожу крупными пупырышками. Шерсть исчезла, уступив плотной рыбьей чешуе на лапах и на брюхе. Спину не видел, там вообще творится что-то жуткое, скрипит и трещит…

Я держал взглядом летящую на меня тварь с широко разинутой пастью. Ощетинился и приготовился драться, но другая ударила в бок, а еще одна саданула сверху, как бьющий глупую утку сапсан. Из моей пасти вырвался резкий каркающий крик, я резко провалился, чувствуя как трещит хребет. Летящая на меня гадина со злым свистом пронеслась выше. Там был удар и злобный вскрик.

Я выровнялся, в боку боль, гарпия вцепилась всеми четырьмя и рвет зубастой пастью мою плоть. Я цапнул ее и сжал в челюстях. Пустотелые кости захрустели, как сахарное печенье. Брызнула кровь, я жадно прожевал раньше, чем сообразил, что делаю, с омерзением выплюнул окровавленный и еще дергающийся ком.

Меня несло вниз, я снова заработал крыльями, две гарпии мчатся в мою сторону, как гигантские стрелы. Я выждал, резко рванулся вперед. Они пронеслись по инерции вниз, я ринулся вдогонку, догнал одну и ухватил пастью. Она дико заверещала, брызнула кровь, словно раздавил наполненный краской пузырь.