В этой главе я рассуждаю о неотъемлемой взаимосвязи между жизнью и будущим через отсылку к тому, что Пирс называет «живым будущим» (CP 8.194). Я считаю, что понимание этого живого будущего невозможно без дальнейшего размышления об особых связях между жизнью и мертвыми, которые делают ее возможной. Именно в этом смысле живой лес оказывается в то же время населенным призраками – отчасти это я и имею в виду, когда говорю, что духи реальны.

Задача Освальдо – выжить, то есть добиться того, чтобы стать частью будущего. Принимаемые им в этой связи решения диктуются логикой живого будущего, усиливающейся в лесах, по которым он ходит. Однако в данном случае выживание для Освальдо – это еще и сугубо человеческая проблема (см. Главу 4), в решении которой не избежать ситуаций, связанных с властью. Так проблема выживания приобретает свойства политической: мы начинаем думать о том, как изыскать другие способы использования власти, способные поддерживать наше существование таким образом, чтобы «мы» могли расти и даже процветать.

Таким образом, данная глава посвящена сфере духов – хозяев леса. Особое внимание будет уделено тому, как в этой сфере проявляются некоторые аспекты связи жизни (человеческой и нечеловеческой) со смертью, непрерывности с конечностью, будущего с прошлым, присутствия с отсутствием, естественного со сверхъестественным, бесплотной общности с осязаемой сингулярностью. Все эти взаимосвязи в конечном счете проливают свет на созидательную связь самости со множеством других самостей. Меня интересует, как проявления этих дихотомий, формулируемые в сфере духов – хозяев леса, усиливают и проливают свет на логику «живого будущего» мыслящего леса, которая может помочь нам вывести антропологию за пределы человеческого.

Тот факт, что Освальдо в определенный момент в лесу может – а может, должен – стать белым полицейским, затрагивает определенные, иногда бессвязные и даже болезненные механизмы того, как часть его будущей самости оглядывается в настоящее, чтобы повлиять на него из царства хозяев леса, раскрывая при этом логику некоторых из упомянутых мной проявлений двойственности. Сфера духов, возникающая из жизни в лесу, порождена великим множеством отношений, пересекающих границы видов и временных эпох, и представляет собой зону непрерывности и возможности: выживание Освальдо зависит от его способности проникнуть в эту сферу. Однако его выживание также зависит от множества видов мертвых и множества видов смертей, образующих эту сферу духов и делающих возможным живое будущее. То, кем мы являемся, тесно связано со всеми теми, кем мы не являемся; мы навсегда вручаем себя всем, кто делает нас теми, кто «мы» есть, и находимся в долгу перед ними (см. Mauss, 1990 [1950])[177].

Несмотря на то что сфера духов – хозяев леса возникает из историй взаимодействия руна с многочисленными самостями, населяющими их мир, она не является продуктом этих историй. Эта сфера – своего рода жизнь после смерти, тесно связанная с предшествующей ей жизнью, но не сводимая к ней. В этом смысле она – эмерджентная реальность, не являющаяся в полной мере ни природной, ни культурной.

При изучении этой эмерджентной бесплотной реальности я уделяю особое внимание этнографическим проявлениям некоторых ее особых свойств, а также многообещающей политике, которую она может в себе скрывать. Моя цель – попытаться осмыслить, что эта сфера по ту сторону живого, возникающая в разнообразных лесных экологиях самостей, может рассказать нам о живой логике, которую обнаруживает подобный мыслящий лес.

Для антропологии по ту сторону человека, которую я стараюсь разработать, важно осмелиться выйти за пределы живого мира. Изучая сферу духов – хозяев леса, мы сможем лучше понять, что означает непрерывность и как следует противостоять тому, что ей угрожает. Одним словом, прислушавшись к тому, что духи леса могут рассказать нам о непрерывности, развитии и даже «процветании», мы сможем развить иные способы мышления о том, как «нам» лучше жить в живом будущем.

РУНА ВСЕГДА БЫЛИ РУНА

Интересная роспись украшает стены зала в штабе FOIN – федерации, представляющей интересы общины руна провинции Напо (рис. 9). Стенная роспись изображает процесс эволюции от амазонской первобытности к европейской цивилизации. Слева в ряду из пяти человек стоит длинноволосый «дикий» индеец, держащий трубку для выдувания стрел и нечто, выглядящее как рог, в который дуют, чтобы созывать племя[178]. По нашим меркам мужчина «обнажен», хотя он носит фаллокрипт и ожерелье, повязки на руках, запястьях и голове, а на лице – боевую раскраску. На следующем персонаже мы видим набедренную повязку, а рог лежит около него на земле; во всем остальном он выглядит почти так же. Далее стоит мужчина, одетый по моде руна XIX века в шорты и короткую тунику (пончо). На его лице всего пара мазков краски, а трубку для выдувания стрел он прячет за спиной. Следующий мужчина полностью одет: ботинки, длинные штаны и накрахмаленная белая рубашка с коротким рукавом. Он хорош собой и пропорционально сложен, в отличие от своих предшественников с маленькими головами, огромными руками и почти полным отсутствием шеи. Трубка для выдувания стрел, которой стыдился его предшественник, теперь забыта и лежит поодаль. Кроме того, данный персонаж – единственный, на чьем лице видна хотя бы тень улыбки. Эта фигура олицетворяла современных руна в представлении лидеров FOIN 1970–1980-х годов, установивших свое лидерство под влиянием профсоюзов еще до наплыва международных НГО и не успевших на тот момент обрести культурную и экологическую «сознательность». Это – руна-крестьянин, не туземец, но и не элита, не лесной, но и не городской житель. Атрибуты дикого существования окончательно отброшены мужчиной, завершающим эволюционный ряд. Он носит очки, деловой костюм и галстук, его волосы разделяет аккуратный пробор, а на лице щеголевато красуются тонкие усики – взлелеянный пучок растительности, которую белые воспроизводят на своих лицах с такой легкостью и в возмутительно потрясающих объемах.

Рис. 9. «Превратить дикарей в людей, а людей —в христиан» (Figueroa, 1986 [1661]: 249): роспись, украшавшая стены штаба индейской федерации FOIN в конце 1980-х, неоднозначно иллюстрирует наследие колониализма. Фото автора