– А я ведь совсем этого района не знаю, – сказал он, чувствуя, что пауза затягивается, а пропасть отчуждения растет. – Мой брат старший переехал сюда недавно. Вроде, здесь неплохо жить-то?

– По-разному, – уклончиво отозвался Павел. – У кого бабок много, те живут.

Москаленко сразу понял, что его опять затягивает в опасную зону, но важный момент был обязан выяснить.

– Я, честно говоря, уже и заблудился. Тут, смотрю, магазины сплошные. А куда мы идем?

– Не бойтесь, – серьезно сказал Павел. – Не заведу. В приют мы идем.

– В приют?

Кажется, Москаленко начал понимать, почему Павел так себя ведет. Он детдомовец? Вроде, непохож. Видели мы детдомовских. Да и «расквашенный нос» что-то про отца кричал.

– Есть тут приют, – нехотя сказал Павел. – Имени Корчака. Туда всегда прийти можно, если домой лень.

О такой форме воспитательного процесса Москаленко слышал впервые. И, конечно же, заинтересовался.

– А мне с тобой можно? Или туда только молодых людей пускают?

– Можно, – буркнул Павел. – Рады будут познакомиться. Вы ж космонавт!

Они свернули с прогретого солнцем бульвара в переулок и вышли к невысокой кованой ограде. За ней Москаленко увидел большой красивый дом, построенный в современном стиле со стеклянным фасадом. Рядом с домом располагалась обширная игровая площадка, на которой сейчас резвилась стайка девочек в спортивных костюмах. Юрий с Павлом приблизились к проходной. Там сидел здоровый усатый парень в полевой форме десантника ВДВ, но без знаков различия – читал журнал «Наука и жизнь». При появлении визитеров он отложил журнал и встал в проходе.

– Так-так, – сказал он, улыбаясь. – Павел Кошкин. Рад видеть. Проходи. А вы кто, товарищ?

Пришлось Москаленко снова лезть за «корочками».

– Старший лейтенант Москаленко. Отряд космонавтов Авиакосмических войск.

– Уважаю, – сказал охранник, изучив удостоверение. – Военный билет тоже должен быть?

Юрий удивился, но билет достал и показал.

– Строго тут у вас.

– А как же? – сказал охранник, внимательно изучая билет. – С детьми работаем. Вы в гости? К кому?

– Ко мне он в гости, – вмешался Павел.

– Хорошо, – охранник вернул документы и посторонился: – Добро пожаловать, старший лейтенант. У нас космонавты часто бывают. Присоединяйтесь. Ребятам интересно послушать.

– Спасибо, – сказал Москаленко и, не удержавшись, съязвил: – Я обязательно воспользуюсь вашим любезным предложением.

Охранник нисколько не обиделся, а улыбнулся еще шире и даже подмигнул.

Юрий и Павел вошли на территорию «приюта».

– Он нормальный, – заступился за охранника Павел, когда они уже подходили к главному корпусу. – А строгий, потому что инвалид. У него ноги на самом деле нет. Правой. В Ираке потерял. На мине. Страдает очень. Потому и в строгости держит.

– Вот как? – спросил Москаленко, но сочувствием к охраннику почему-то совсем не проникся.

Еще несколько шагов, вращающаяся стеклянная дверь, и Юрий с Павлом оказались в холле, который более приличествовал бы какому-нибудь очень роскошному и очень дорогому отелю для интуристов. На входе, за стойкой, заваленной детскими иллюстрированными журналами, сидела симпатичная стройная девушка с ярко-рыжей копной волос, одетая очень просто – в джинсы и майку. Майка, правда, оказалась не абы что, а фирменной – спереди на ней был изображен плюшевый медвежонок, которого окружала надпись: «Приют для несовершеннолетних имени Януша Корчака». Еще на стойке имелась табличка «Старший воспитатель приюта Надежда Арсенева».

– Здравствуйте, Надежда! – сказал Павел. – Вот космонавта привел.

Москаленко присмотрелся к «старшему воспитателю». И не поверил своим глазам:

– Надька?

– Юра?!

Когда первое потрясение прошло, Надька (какая тебе Надька? Надежда!) засуетилась и позвала пить чай в помещение за стойкой. Однако разглядела опухшую губу и синяк под глазом у Павла и тут же переменила планы. Юрий на некоторое время был забыт, на свет извлечена аптечка, а самого Павла потащили к умывальникам, в душевую комнату первого этажа.

– Ох ты, горе горемычное, Паша, опять тебя угораздило подраться! – причитала Надежда.

Задиристый воробей как-то сразу растерял всю свою задиристость и теперь выглядел обычным малышом с глазами на мокром месте. Но его быстро отмыли, причесали, подлечили, поменяли грязную рубашку на свободную майку с фирменным медвежонком, и, вынеся всё это, он стал похож на человека.

– Теперь быстро в столовую, – распорядилась Надежда. – Ираклий тебя накормит.

– Да не хочу я! – уперся Павел. – Меня дядя Юра мороженым угостил.

Надежда обдала Москаленко презрительным взглядом:

– Балуем детей?

– Я не хотел, – быстро сказал Юрий, но тут он перехватил презрительный взгляд Кошака, и так же быстро поправился: – Точнее, хотел, но я же не знал! Можно же детям мороженое?!

– Ну ладно, – смягчилась Надежда. – Всё равно иди, Павел. Даже слушать ничего не хочу! Тебе понравится, отвечаю. Сегодня курочка с овощами. И фрукты не забудь взять. Совсем отощал, а туда же!

Ворча и косясь, Павел ушел в столовую.

– Ну вот, – Надежда вздохнула с облегчением. – Теперь можно и чаю попить.

Они вернулись в холл, к стойке, и Надежда включила электрический чайник, который вместе с другим кухонным оборудованием и чайными принадлежностями, был спрятан в небольшом помещении, вроде кладовки.

Юрий разглядывал Надежду и отказывался верить своим глазам. Ведь он когда-то ее и за человека не считал. Одноклассница, толстенькая, некрасивая, веснушчатая – куда что девалось? Сегодня перед ним предстала молодая женщина с правильными формами, подтянутая, энергичная и, похоже, отлично знающая себе цену.

– Рассказывай, – сразу же потребовала она. – Как твои дела? Где работаешь? И вправду, что ли, космонавтом? Реализовал мечту?

Москаленко даже растерялся от такого напора.

– Да, – сказал он. – Реализовал. Космонавт я теперь.

– Здорово! – одобрила Надежда. – У нас часто космонавты бывают. Гречко. Ты с ним знаком?

– Знаком немного.

– Любит он с детьми общаться. Настоящий педагог. А ты как? Выступишь с лекцией?

– Ну, если надо… У начальства разрешения спрошу.

Москаленко мямлил, потому что всё еще не верил, что перед ним та самая Надька. Нелегко было привыкнуть.

– Спроси, – Надежда тряхнула головой, и внутри у Юрия всё забурлило от вида ее свободно распущенных ярко-рыжих и словно светящихся волос. – Ты уже летал?

– В каком смысле? – тупо спросил он, не в силах отвести глаз от этого янтарного свечения.