Императрица же Циси, и до того вроде бы не блиставшая умом, под влиянием первой (и, немного забегая вперед, единственной) победы китайского оружия вообще рехнулась. Эта дура не нашла ничего лучше, как одним указом объявить войну всем европейским странам! И Японии заодно. Примерно неделю в Париже, Берлине, Лондоне и Токио офигевали, а потом начали собирать флот и армию вторжения. В Санкт-Петербурге тем временем группа дипломатов изучала вопрос — как, забрав себе северную Манчжурию, ухитриться продолжить получать с Китая репарации, выкупленные у японцев. Адмиралы же продолжали капать мне на мозг насчет под шумок прибрать Ляодунский полуостров с Порт — Артуром, но никакого успеха, естественно, не добились.

Разумеется, никаких чудес в Китае не произошло. Началось наступление сил коалиции, и к середине августа ее войска подошли к Пекину. Циси продемонстрировала неплохое умение переобуваться в прыжке и мало того, что объявила итэхуаней вне закона, так еще и прислала мне письмо, в котором, ссылаясь на давние традиции российско-китайской дружбы, просила помощи в восстановлении порядка.

В ответ я напомнил, что, согласно ее же указу от пятого июня сего года, наши страны вообще-то находятся в состоянии войны. И непременным условием заключения мира должна стать передача северной Манчжурии под юрисдикцию России и, естественно, компенсация ущерба, нанесенного российской стороне неспровоцированной агрессией Китая. А вот после этого можно будет и поговорить о помощи.

Императрица мое послание проигнорировала, зато европейцы возбудились. Типа, Россия хочет хапнуть вкусный кусок, а мы чем хуже? И начали выкатывать Циси ультиматумы, один грознее другого и с друг другом не согласованные, причем настолько, что часто требования пересекались. Но вскоре хапуги как-то договорились и начали намекать Гирсу, что такой здоровенный кусок Китая одной России, причем в собственность — это не комильфо. Больно жирно будет. Понятно, что там проходит уже почти построенная железная дорога, но все же эту землю лучше взять в аренду лет на двадцать пять.

Они бы и этого не допустили, но приходилось считаться с тем, что к концу девятисотого года численность наших войск в Манчжурии составляла без малого триста тысяч штыков и сабель. В ответ я заявил, что в принципе согласен, но двадцать пять лет — это нонсенс. Вот на девяносто девять я согласиться могу, но при условии, что в зачет арендной платы пойдет возмещение убытков от китайцев, которое они все равно выплачивать деньгами не собираются, а если даже соберутся, то не смогут.

Ну, а потом мне начали поначалу осторожно и завуалировано намекать, что русских войск в Манчжурии слишком уж много. В ответ я пообещал, что, как только в Китае воцарится спокойствие, войска будут немедленно выведены. Но когда это случится — вопрос не ко мне, а к ее величеству Циси.

Англия и Франция вроде как остались удовлетворены таким ответом, Вильгельм вообще с самого начала ничего против не имел, но вот Япония все никак не могла успокоиться. В конце года маркиз Киммоти вручил мне бумагу, в которой официально заявлялось, что Токио рассматривает такое количество русских войск в Манчжурии как угрозу своим интересам на Ляодунском полуострове и в Корее. Я предложил создать двустороннюю комиссию по урегулированию, но подумал, что вряд ли ее работа хоть чему-нибудь поможет. Похоже, в Японии начали потихоньку создавать предпосылки для того, чтобы в будущем не возникло трудностей с поводом для войны. И, значит, пора начинать думать, как она может начаться, как будет продолжаться и чем может закончиться.

Вообще-то особых вариантов у японцев не наблюдалось. Ясно, что военные действия начнутся в середине одной прекрасной зимы, когда флот во Владивостоке не сможет выйти в море из-за льда. До того момента, как он растает, нужно силами флота заблокировать Владивосток с моря и, наступая из Кореи, перерезать железную дорогу. Окружить Владик у японцев вряд ли получится, это все-таки не мышеловка вроде Порт-Артура, но основательно затруднить снабжение они смогут. Значит, надо форсировать ввод в строй железной дороги от Владивостока до Хабаровска, чтобы появился хоть какой-то резервный канал снабжения. Кроме того, для КВЖД пора начинать строить бронепоезда, ведь наверняка основные боевые действия будут идти вдоль дороги.

Второй ледокол уже заказан на американской верфи Крампа, его обещали сдать летом девятьсот первого года, но польза от него будет весьма умеренной. Во всяком случае, вывести наши корабли через лед навстречу японцам он не сможет, так как вынужден будет идти первым. И, значит, его первым и раздолбают, ведь ни брони, ни оружия на нем нет. Но вот подводная лодка, способная проплыть подо льдом десяток-другой километров и атаковать стоящий у Владивостока вражеский флот — это уже почти реально. Значит, пусть Крылов все бросает и занимается исключительно такой лодкой.

Насколько я помнил из прошлой жизни, королева Виктория должна была скончаться в начале тысяча девятьсот первого года. А тут уже двадцать второго декабря тысяча девятисотого из Лондона пришло известие, что ее величество изволили склеить ласты. Интересно, чем же это я ухитрился так расстроить бабушку, что она померла на месяц раньше? Ведь, кроме меня, вроде больше и некому.

На английский трон теперь сядет ее сын Эдуард, и это внушает определенный оптимизм. Он, мягко говоря, заметно уступает в решительности своей покойной матери, и столь же заметно превосходит ее в осторожности. А это значит, что у нас, возможно, получится и дальше продолжать оттягивать начало англо-бурской войны.

Да, мои старания не пропали даром — в это мире война в Южной Африке пока так и не началась. Ох, сколько это нервов стоило главе нашей резидентуры в Трансваале полковнику Максимову и сколько денег мне! Ушло почти четыреста тысяч рублей, и это еще не конец, но дело того стоит. Англо-бурская война должна вспыхнуть перед самым началом русско-японской.

А вообще-то я наконец нашел маленький, не очень убедительный, но все же повод для оптимизма.

В другой истории Николай Второй был твердо уверен, что «макаки не посмеют напасть». Чем это кончилось, все знают. Причем кончилось в полном соответствии с законами Мерфи.

Я не менее твердо уверен в том, что уж напасть-то японцы очень даже посмеют. Так, может, в соответствии с теми же законами все пойдет не так плохо?

Южноафриканские дела волновали, естественно, не только русского императора. Ничуть не меньший интерес они вызывали в Лондоне. Причем направление приложения усилий на самом верху было прямо противоположным — премьер-министр маркиз Солсбери прикидывал, как бы подвигнуть буров на превентивное начало боевых действий, ибо инициативу Англии в этом вопросе общество, прекрасно помнившее неудачный поход Джеймсона пять лет назад, не поддержало бы. Александр же Четвертый прикладывал немалые усилия для того, чтобы удержать буров от авантюры. И Роберт Солсбери никак не мог понять — почему?

Этот же вопрос не давал покоя первому лорду казначейства, племяннику маркиза Солсбери, лорду Бальфуру. Вообще-то он, в отличие от дяди, не был сторонником срочного развязывания войны на юге Африки, ибо считал, что она обойдется дорого, а прибыль от нее будет весьма относительной. Контроль над золотыми рудниками можно получить и мирным путем, полагал лорд. Правда, премьера в этом вопросе поддерживала королева, но после ее смерти более осторожный Эдуард Седьмой уже имел на эту тему беседу с лордом Бальфуром. А учитывая, что здоровье маркиза Солсбери далеко не идеальное и с каждым днем становится все хуже…