Однако почти сразу я задумался — а почему, собственно, строить надо только один автомобиль? Нет уж, давайте заодно посмотрим, как получится с серийным производством, и заложим аж сразу три штуки.

Броневые листы, ясное дело, заказывались с запасом. Мало ли, вдруг какой-то уйдет в брак! Все правильно, без этого не обошлось, однако брони осталось все-таки несколько больше, чем я рассчитывал, но на четвертый автомобиль все равно не хватало. Да и не из чего его было делать, четвертый-то.

И тогда Рогачева осенила идея.

— Ваше величество, — заявил он (так он меня назвал потому, что мы были не одни, беседа происходила в мастерских) — может, использовать эти два с половиной листа для создания бронированной кареты?

— А кто в ней будет ездить? — поинтересовался я, отозвав Михаила в сторону, ибо тема беседы остальных пребывающих тут явно не касалась.

— Великий князь Сергей Александрович, — пояснил Миша. — Есть подозрения, что на него готовится покушение.

Если бы разговор происходил года три — четыре назад, то моей реакцией был бы вопрос «а у них точно у самих получится, помощь не нужна?», но сейчас я уже не считал, что великому князю надо героически погибнуть. Он, конечно, человек очень неприятный в общении и явно с тараканами в голове, но с обязанностями московского генерал-губернатора справляется, и кандидатуры на его место, не вызывающей у меня сомнений, пока не наблюдалось. Так что я только спросил:

— А почему бы ему не предложить авто?

— Во-первых, он их не любит, говорил об этом не раз. Во-вторых, ты сам только что сказал, что на нормальный автомобиль тут брони не хватит. А в-третьих, не слишком ли ему жирно будет? Каретой с бронированным днищем обойдется, как мне кажется.

Вот так мне и пришлось принять участие еще и в проектировании кареты. Она была задумана по последнему слову техники — с нормальным механизмом поворота передних колес, полностью независимой подвеской на пружинно — гидравлических амортизаторах и, естественно, с пневматическими шинами. Сделали мы ее за полтора месяца, а всего через полгода она спасла дяде Сергею жизнь. Правда, эта самая жизнь оказалась в опасности во многом благодаря дремучему снобизму Сергея Александровича.

Во время последнего визита в Гатчину, когда я настоятельно советовал не только не пренебрегать мерами безопасности, но и серьезно усилить личную охрану, он одними уголками губ смог изобразить презрение и ответствовал:

— Ваше императорское величество, я считаю недостойным выказывать трусость перед лицом внутренних врагов, тем самым нанося ущерб репутации царствующего дома.

Из его речи совершенно недвусмысленно следовало, кто именно, в отличие от него, наносит репутации упомянутого дома ущерб своей выходящей за рамки приличия осторожностью. Впрочем, если дядюшка думал, что меня хоть сколько-нибудь заденет его практически прямое обвинение в трусости, то это он зря, я и не на такое могу начхать с высокой колокольни. В общем, не хочешь сам поберечься — ну и хрен с тобою, золотая рыбка, сама ты себе злобная буратина.

— Понимаю вашу позицию, — кивнул я, — и даже в какой-то мере восхищаюсь ей. И прошу принять подарок, являющийся вещественным выражение моего восхищения.

Что интересно, карета дяде Сергею понравилась. Она мало напоминала те, что были у него кроме нее. При проектировании этого ящика на колесах я вспоминал мотоцикл одного моего соседа по подъезду из прошлой жизни, китайский чоппер по мотивам «Харлея». То есть масса каких-то сомнительной нужности хромированных железяк, торчащих в самых неподходящих местах. Правда, со временем выяснилось, что в основном это пластик под хром, но сейчас у меня такого не было, и карета, в отличие от мотоцикла из Поднебесной, сверкала натуральным покрытием всех металлических деталей.

Сергей Александрович сказал, что все смотрится очень строго и стильно, чего он от меня даже не ожидал. И забрал свою бронепалубную колесницу. Почему я ее так назвал? Да потому, что схема ее бронирования напоминала ту, что применялась на бронепалубных крейсерах. Днище под всем пассажирским отсеком и две траверсы — спереди и сзади. Передняя имела высоту метр десять, задняя — семьдесят сантиметров. Это объяснялось не какими-то высшими соображениями, а размерами броневых листов, оставшихся у меня после изготовления трех автомобилей. На Обуховском заводе только — только начинали делать броню по технологии Круппа, и когда появятся новые листы, было пока неясно. Причем дяде Сереже никто не сказал, что его карета имеет бронирование, а сам он до этого тоже не догадался и считал, что ее довольно приличный вес, требующий четверки лошадей, нужен для обеспечения должной плавности хода.

И вот, значит, когда одним прекрасным августовским утром девяносто седьмого года московский генерал-губернатор изволил вместе с супругой отправиться на богослужение, под днищем их кареты ранула бомба. Точнее, немного спереди — как раз под кучером.

Хоть сам Сергей Александрович и пренебрегал охраной, она у него все же была — правда, негласная, практически незаметная и вынужденная работать на средних дистанциях. Ее обеспечивали Зубатов с генералом Бердяевым, но тут были свои тонкости. Агенты имели приказ, согласно которому высшим приоритетом являлся захват возможных террористов в пригодном для допроса состоянии, а сохранность охраняемой персоны шла вторым пунктом. Раз уж сам великий князь не хочет хоть немного озаботиться своей безопасностью, то нельзя же агентам охранки быть святее папы римского! В общем, агент, увидев замах бомбиста, выстрелил не в корпус, а по ногам. Из-за чего бросок вышел неточным, зато сам метатель был взят живым, хоть и не совсем здоровым.

Кучера разорвало в клочья, лошадей тоже поубивало, но и великий князь, и его жена отделались контузией и легкими осколочными ранениями. Я же, прочитав радиограмму Зубатова, впал в недоумение. Террорист оказался членом партии социалистов — революционеров! А раз он кидал бомбу, то был, скорее всего, членном ее боевой организации. Ну и ни хрена же себе!

Если кто не понял, чего тут удивительного — объясняю. Боевая организация партии социалистов — революционеров в той истории была создана в тысяча девятьсот первом году. У нас же тут всего лишь тысяча восемьсот девяносто седьмой, а она уже есть! Да что же это такое делается-то? Получается, что благодаря моим стараниям по противодействию революционно — террористическому движению самая опасная из его форм возникла на четыре года раньше, чем в другой истории. Да уж, тут впору вспомнить незабвенного Шарикова — «уж душили мы их, душили…». Или Черномырдина с его бессмертным «хотели как лучше, а получилось как всегда». Хотя, если принять за аксиому, что эсеровские боевики развернулись на англо-французские деньги, то все вполне логично. М-да, пожалуй, пора принять дополнительные меры, если я не хочу на собственном опыте выяснить, насколько эффективным у меня получилось бронирование автомобилей.

Взятого живьем бомбометателя раскололи довольно быстро, но толку от этого было немного. Он знал только членов своей пятерки, причем командира — всего лишь по имени, то есть на самом деле по кличке. На этого самого «товарища Валентина» люди Зубатова с моей подачи попробовали составить фоторобот, но получилось так себе. При желании в этом портрете можно было увидеть сходство и с самим Сергеем, и с Манасевичем — Мануйловым, и даже со мной. В общем, первый блин вышел комом.