даже с наступлением золотого века, которое давно уже пророчат ученые, это же большинство получит возможность на практике проверить истинность аргументов за и против этого института с точки зрения индивидуума и общества и каждый мужчина обзаведется своим личным гаремом.

Это кажется невозможным ни в теоретическом, ни в материальном плане, несмотря на эмоциональное утверждение нашего «американского художника». Каждый год в мире рождается больше младенцев мужского пола, чем женского. Однако средняя продолжительность жизни мужчин явно ниже, чем женщин. Поэтому в любой данный момент в любом обществе количественное соотношение между мужской и женской частями населения примерно равное. В любом случае ярко выраженного перекоса в сторону женщин, что могло бы послужить логическим основанием для установления полигамных отношений, не наблюдается. Уже одного этого факта хватает, чтобы признать моногамные отношения наиболее рациональными в сложившейся ситуации при условии, что уровень материальной обеспеченности каждого члена общества приблизительно одинаков, чего, разумеется, не бывает и быть никогда не может, пусть даже политические идеалисты исходят пеной изо рта до помутнения разума, пытаясь доказать обратное. Даже если исключить из подсчета довольно многочисленное меньшинство людей обоего пола с отталкивающей внешностью, сексуально холодных или с гомосексуальными наклонностями, большинство мужчин, даже если у них всех будут одинаковые доходы, сочтет невозможным для себя содержать более одной партнерши. Конечно, ситуация сразу же меняется, если учесть, что доходы у всех разные. Полигамия вполне реальна в экономическом отношении для небольшого меньшинства состоятельных мужчин как в христианских, так и нехристианских странах.

Все эти соображения подводят к заключению, что гаремы, чье происхождение теряется в далекой древности, своим возникновением и долгим существованием были обязаны причине, которая, по мнению большинства психологов и биологов, кроется в неискоренимом умственном и физическом неравенстве рода людского. Эти различия становились все более глубокими по мере того, как человечество отдалялось от стадии человекообразной обезьяны, на которой они были едва заметны. Своего пика они достигают в сложных, развитых цивилизациях, где контраст между миллионером, добившимся успеха своими собственными силами, и слабоумным бездельником, атлетом и инвалидом, ученым и гангстером может быть разительным, несмотря на лихорадочные попытки, предпринимаемые в течение последних пятидесяти лет, вернуться к обезьяньей одинаковости для всех.

Миллионер, неважно, какого цвета – черный, коричневый, желтый или белый, мог бы позволить себе содержать огромный гарем, если бы захотел. В прошлом он часто так и поступал. Теперь же он редко так поступает, даже в крайне изолированных частях мира, где в любом случае не так-то уж много миллионеров захотело бы жить. Такое изменение вкусов у состоятельных людей объясняется сложными причинами. Наиболее распространенной среди них является постоянно увеличивающаяся сублимация полового инстинкта в других, главным образом коммерческих, сферах по мере того, как научный прогресс ускоряет развитие техники и стремительно меняет лицо промышленности. Следствием процесса всеобщей индустриализации является усиление политической и социальной напряженности, волна которой захлестывает и те немногие «райские уголки», которые еще остались на планете и где гедонизм[122] все еще правит бал.

Рука об руку с этим важным психологическим развитием идет быстро растущая экономическая независимость женщин. Она неизбежно приводит к тождественности их сексуальных влечений с общей схемой сексуальных влечений мужчины. Другими словами, женские сексуальные импульсы в этих условиях приобретают скорее активный преследующий характер, чем пассивно-рецептивный; они становятся скорее эксцентричными и динамичными, теряя податливость и статичность. Эти изменения уже начали происходить в конце XIX в. в Европе и немного раньше в Северной Америке, во всяком случае, если иметь в виду прелиминарные сексуальные приемы. Хищные героини Бернарда Шоу, несмотря на то что эдвардианская[123] аудитория приняла их достаточно благосклонно, показались бы совершенно немыслимыми за пятьдесят лет до того, как был написан «Человек и супермен».

Невозможно представить Энн Уайтфилд в гареме, даже если последний принадлежал бы миллионеру. Однако она – первая женщина в западной литературе, a fortiori[124] в восточной, о которой можно сказать это.

Что касается героинь Ибсена[125], то они своими характерами обнаруживают сходство скорее с мятежными Зулейками и Айше.

Таким образом, эра, в которой женщин регулярно так или иначе покупали и продавали как неодушевленную вещь (что, собственно, происходит с ними до сих пор), очевидно, подходит к концу. Соответственно, можно было бы предположить, что на подходе эра сексуального промискуитета, учитывая широкое распространение противозачаточных средств и падение всех старых табу. Такого мнения придерживались некоторые философы, включая покойного профессора Жоада.

Однако промискуитет в настоящем, значимом смысле этого слова, обозначавшем то, что пуританские моралисты называют оголтелой половой невоздержанностью, занимал очень непродолжительный период времени в цивилизованных обществах, особенно если они, подобно нашему обществу, отличались высокой степенью индустриализации. Изобилие профессиональных проституток[126], как тех, чья деятельность была освящена религией и государством, так и обычных, низменных нечестивиц, ничего не доказывает.

Говоря о таком изобилии, мы не должны принимать в учет последние несколько лет на Западе и сцены за «железным занавесом». Во всех этих более или менее рафинированных обществах средние мужчина или женщина, испытывавшие острую потребность в половом общении, не могли открыто вступить в интимную связь, то есть предаваться «оголтелой половой невоздержанности», с лицами, не имевшими никакого отношения к древнейшей в мире профессии. Вероятно, теперь для них такие возможности открылись. Однако существуют убедительные причины, по которым они вряд ли ими воспользуются.

Как уже говорилось, в борьбу с похотливостью вступают и многие другие человеческие интересы, но при отсутствии всех традиционных сдерживающих факторов очень быстро наступает пресыщенность. Половой инстинкт достаточно силен, чтобы выполнять задачу, отведенную ему природой, – приумножать население этой планеты. Однако его потенциал не столь могуч, чтобы вый ти за рамки определенного, относительно ограниченного сектора человеческой деятельности.

При таких обстоятельствах сомнительно, чтобы гаремы могло ожидать даже то сравнительно скромное будущее, которое горстка богатых гедонистов могла бы им обеспечить, живут ли эти джентльмены в Тимбукту или, подобно покойному Хэйли Моррису, в английском графстве. Наличие огромного количества женщин в штате этого ушедшего на покой англо-китайского коммерсанта стало поводом для судебно-полицейского расследования, предпринятого в 1920-х гг. Моррису удалось привлечь многих молодых женщин, принадлежавших к беднейшим слоям населения, регулярной выплатой жалованья, немного превышавшего то, что получали в то время кухарки. В наши дни этот трюк вряд ли бы у него получился, так как любая британская девушка, пусть даже невероятно глупая и неграмотная, может заработать совершенно респектабельным образом больше, чем большинство викариев или же школьных учителей. В любом случае даже самые ленивые и примитивные современные молодые женщины, будь то на Западе или на Востоке, вряд ли предпочли бы проводить