Это помещение оказалось более просторным, чем то, где мы недавно беседовали с Лаурой. Однако определить точные размеры комнаты было трудновато – свечи освещали лишь одну ее половину, другая же тонула в полутьме. Солнечный свет в комнату практически не попадал, три высоких окна были занавешены плотной темной тканью. В затемненной части располагался широкий рабочий стол, а также неразожженный камин. Де Оксенфорд поднялся из-за стола и, отодвинув стул с высокой спинкой, вышел нам навстречу. У него за спиной маячила фигура вездесущего Шелдона. Помимо этих двоих в комнате расположились с полдюжины стражников.

– Ну что же, весьма рад видеть вас обоих у меня в замке.

Де Оксенфорд говорил так радушно, что сторонний наблюдатель с легкостью мог бы поверить в искренность его слов: вот он, классический гостеприимный хозяин. Впрочем, полагаю, шериф действительно говорил вполне искренне. Он и вправду был рад нас видеть. Только не в качестве гостей.

– Спасибо за прямоту. – Мысли Адриана текли в том же направлении, что и мои. – Не будешь возражать, если мы столь же честно скажем, что не отвечаем на твою радость взаимностью?

– Ты мог бы вести себя немного повежливее, зятек, – пожурил де Оксенфорд. Ни особо рассерженным, ни обиженным он при этом не казался. – Однако это ерунда по сравнению с побегом от молодой жены через окно посреди брачной ночи.

– Так уж вышло, – развел руками Адриан. Раскаяния в его голосе тоже как-то не ощущалось.

Де Оксенфорд понимающе покивал.

– Да я на тебя зла, в общем, и не держу, – заметил он. – Ни один мужчина не хочет жениться, по себе знаю. Все, кто женится, делают это под давлением, и чаще всего дело бывает в шантаже того или иного рода. В твоем случае этот расклад был слишком очевиден, только и всего.

– Так-таки все? – скептически поинтересовался Адриан.

Я поняла: тянет время. Других причин вести с де Оксенфордом философские беседы на тему семьи и брака у него точно не было.

– А что, не слишком высокоморально звучит? – осведомился шериф. – Ну а сам ты, если придерживаешься высоких моральных устоев, почему не женился до тех пор, пока не попался на крючок Лауре? Положение в обществе у тебя неплохое, – «до нас, де Оксенфордов, тебе, конечно, расти и расти», читалось по голосу и выражению лица, – состояние, полагаю, какое-то есть, так что же? Неужто все претендентки отказывались? Вот то-то же. Повторяю: тут я тебя не виню. Терять свободу никому не охота. По мне, если бы дело касалось только этого, ты мог бы спокойно отправляться на все четыре стороны. Ну да ладно. – Лицо шерифа приняло более серьезное выражение, глаза едва заметно сузились, а кожа словно поплотнее обтянула острые скулы. – Все это любопытно, но мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать мужской моральный облик. Я назначил эту встречу с совершенно иной целью.

Цепкий взгляд де Оксенфорда остановился на амулете, висевшем у меня на груди. Я сжала кулаки и подняла голову.

– Ну хорошо, – сказала я, – мы здесь, и то, что вам нужно, вы получите, это очевидно. Но Адриан не имеет к этому никакого отношения. Его амулет уже у вас. – Проследив быстрый взгляд шерифа, я, кажется, сумела различить очертания двух оставшихся амулетов в темном углу на каминной полке. – Тогда почему бы вам не дать ему спокойно уйти, как вы там говорили, на все четыре стороны?

– Благородно, – кивнул де Оксенфорд.

Ерунда. Никакого благородства. Я просто не задумываясь сказала то, что пришло в голову. Будь у меня время хоть немного подумать над собственными словами – наверняка бы успела пожалеть о том, что в самую последнюю секунду рядом не окажется сжимающей мои пальцы руки.

– Однако у меня есть все основания полагать, что господин Уоллес имеет значительно более непосредственное отношение к происходящему, чем вам может показаться, – продолжал шериф.

Я нахмурилась, ожидая очередного подвоха.

– Нельзя ли поподробнее?

– Охотно. Если мои расчеты верны, то именно господин Уоллес снимет с вас и передаст мне этот амулет.

Впервые за время нашего разговора де Оксенфорд сказал нечто, способное выбить меня из колеи. Очень явственно вспомнилась Лаура, настаивающая на том, чтобы приговор Элли привел в исполнение именно Шон.

– Даже не надейся, – процедил Адриан.

– Отчего же? – не без удивления спросил шериф. Однако некоторая растерянность в его взгляде вскоре сменилась пониманием. – Ах вы об этом. Можете не тревожиться: у меня достаточно людей, готовых, если это понадобится, выполнить приказ. Без споров и без сопротивления. Так что в услугах Уоллеса я точно не нуждаюсь. Однако предполагаю, что в данном конкретном случае кровопролития можно избежать.

– Что-то не припомню, чтобы раньше вас это останавливало, – пробурчала я, хорошо понимая, что разумнее было бы промолчать. Однако в очередной раз, стоя на самом краю, трудно было отказать себе в удовольствии хотя бы высказываться без ограничений.

– А меня это и сейчас не остановит, – и бровью не повел де Оксенфорд. – Скажем так, во мне говорит любопытство. Не исключено, что есть способ получить амулет, не прибегая к убийству. Мне всего лишь любопытно, сработает он или нет.

Способ получить амулет, не прибегая к убийству? Мне такой был неизвестен. Хотя…

– Замуж я за вас не пойду, – на всякий случай предупредила я, инстинктивно делая шаг назад.

– И не надо, – заверил меня шериф. – Я ведь уже говорил: идея вступления в брак никогда не казалась мне привлекательной.

– Почему ты так на меня смотришь? – отвлеклась я, перехватив странный взгляд Адриана.

– Пытаюсь прикинуть, кем бы мы с тобой приходились друг другу в этом случае.

Я задумалась, вопрос и правда оказался непростым.

– Зятем и тещей?

Адриан покачал головой, отрицательно прищелкнув языком.

– Это если бы ты была матерью Лауры.

– Вот только этого мне ко всем радостям и не хватало!

– Все это очень интересно, но нам следует перейти ближе к делу.

Увы, де Оксенфорд, в отличие от нас, не был заинтересован в том, чтобы тянуть время. И хотя он по собственной инициативе завел речь о бескровном разрешении сложившейся ситуации, ничего хорошего мы от него не ожидали, что, полагаю, легко читалось по нашим взглядам.

– Так о каком же способе идет речь? – тем не менее поинтересовалась я, скорее из вежливости, чем с надеждой на благополучный исход.

– Известно, что при жизни хозяина амулет может быть передан одному из его ближайших родственников, – напомнил де Оксенфорд.

– Неужели вы как следует потрясли свое семейное древо и обнаружили тесные кровные узы между Стабборнами и де Оксенфордами? – осведомилась я. Как уже было сказано выше, единственное, что я не желала контролировать при сложившихся обстоятельствах, так это собственный язык.