– В этом нет необходимости. – Она развернулась к Таниэлю. – По-вашему, это смешно? Вас скоро казнят!

– За что? – усмехнулся Таниэль. – За то, что я удерживал позицию?

– За что? – удивленно повторила Кеть. Она прекратила шагать и встала прямо перед ним. – За неподчинение старшим по званию. За недостойное офицера поведение. За прямое неисполнение приказов. За нападение на офицера. Ваши действия граничат с изменой.

– Ступайте в бездну!

Он мог бы гордиться тем, что не дрогнул, когда к нему опять подошел профос. Но того снова остановила Кеть.

– Продолжайте, – подбодрил ее Таниэль. – Хоть до самого утра. Измена? По-вашему, это измена – оставаться единственным офицером в этой проклятой армии, который думает о победе в бою? Это измена – сплотить солдат, поддержать их в трудную минуту? Вы говорите об измене, когда трубы играют отступление всякий раз, как мы близки к победе.

– Это ложь! – Кеть шагнула вперед, и на мгновение Таниэль подумал, что она сама ударит его. – Мы даем сигнал к отступлению, когда сражение складывается не в нашу пользу. Ваш взгляд с передовой ограничен. В пылу схватки вы не видите общего отчаянного положения.

Таниэль подался вперед, натягивая веревки:

– Я не вижу его, потому что я побеждаю. – Он снова откинулся назад. – Вы боитесь меня. Вы перешли на сторону Кеза? В этом все дело? Вы боитесь, что я…

На сей раз Кеть не остановила профоса. Кулак оборвал речь Таниэля, и, когда в голове перестало звенеть, он по-настоящему удивился, обнаружив, что зубы все еще целы.

Таниэль почувствовал вкус крови на языке и проглотил ее.

– Поэтому вы и арестовали меня тайком? – Он с трудом ворочал распухшим языком. – И через лагерь тащили в капюшоне только для того, чтобы никто меня не узнал?

Таниэль фыркнул и посмотрел профосу прямо в глаза, провоцируя его на новый удар.

Генерал Кеть теребила изуродованное ухо.

– Вы очень популярны, – признала она и снова зашагала по комнате. – Но даже если рядовые называют вас героем, вы должны соблюдать дисциплину. Иначе армия развалится. Увы, так оно и есть. Я настаивала на публичной казни, но другие генералы не согласны со мной. Они боятся, что это повредит боевому духу. А он, видит Кресимир, и так уже совсем упал.

– Значит, вы не собираетесь убивать меня?

– Нет. По крайней мере, пока. Но это первое и последнее предупреждение.

– И вы ожидаете извинений?

– Да, ожидаю. Даже нескольких извинений на самом деле. Начиная с майора Доравир и заканчивая мной.

Таниэль пожал плечами:

– Этому не бывать.

– Что вы сказали?

Брови Кеть приподнялись в искреннем изумлении.

– Я едва не убил бога. Я застрелил десятки Избранных. Возможно, больше ста. Сбился со счета. В отсутствие фельдмаршала Тамаса… Между прочим, почему мне сказали, что он погиб? У меня есть свидетельство бога, что это не так. О да. Того самого бога, который находится в нашем лагере. Бога, существование которого командование отказывается признать. Куда я попал? В отсутствие Тамаса я – ваше главное оружие против кезанцев. Я поднимаю дух людей, убиваю оставшихся Избранных и Стражей. Так что нет. Будь я проклят, если стану перед кем-то извиняться. Мой отец терпеть не мог дураков. Возможно, я и не очень похож на отца, но в этом мы с ним едины.

Генерал Кеть молчала, пока он не закончил говорить. Таниэль удивился этому. Он ожидал, что кулак профоса прервет его, и был готов выплюнуть эти слова через боль, даже если ему сломают челюсть.

– Мы потеряли Тамаса, – решительно заявила Кеть. – На территории Кеза у него нет ни малейшего шанса выжить. Проще предположить, что он мертв. А что касается Михали… если бы он не был так популярен среди солдат, мы давно прогнали бы его. Он просто сумасшедший, довольно убедительно изображающий бога, и ничего больше.

– Тогда зачем мы вообще ведем эту войну? Если кезанцев поддерживает сам Кресимир, мы не сможем их победить. Если только… Ах да. Вы же не верите, что Кресимир вернулся. Вы вообще не верите в сверхъестественные силы.

– Я верю в то, что вижу своими глазами, – отрезала Кеть. – Я вижу две воюющие армии. Если бы противника поддерживал бог, мы все давно были бы мертвы. Что ж. – Она остановилась, подвинула стул ближе к Таниэлю и села, скрестив ноги. – Физическая боль, очевидно, вас не пугает. А смерть? – Кеть бросила на него быстрый взгляд. – Нет, и это тоже. Вот что будет дальше, – продолжила она. – Ваши документы передадут в Третью бригаду. Вы сохраните свое звание, будете командовать ротой отборных стрелков и выполнять мои приказы. Больше никаких глупостей на передовой. Вы не пехотинец.

– Хотите заполучить карманного порохового мага, да?

Кеть словно и не услышала, что он сказал.

– Вы принесете извинения майору Доравир. Публично. После этого вы зачитаете заранее подготовленное заявление – тоже публично, – в котором извинитесь за свое недостойное поведение и поклянетесь на могиле вашего отца, что будете соблюдать устав адроанской армии.

– Я не сделаю этого.

– Дикарка отныне не будет жить в вашей комнате. Я не одобряю незаконных отношений моих офицеров. Особенно с дикарями.

– В них нет ничего незаконного, – усмехнулся Таниэль.

– Я не закончила! Дикарку поселят с прачками Третьей бригады. Вам разрешат говорить с ней по десять минут в день. Не больше.

– Это нелепо! – Таниэль подался вперед. – Она не служит в адроанской армии, она…

Кулак профоса заставил его замолчать. Удар едва не опрокинул Таниэля на пол, но второй профос поддержал стул.

– Не смейте впредь перебивать меня, – ледяным тоном произнесла Кеть. – Я достаточно терпела ваше своеволие. Говорят, эта девушка владеет магией. Я буду наблюдать за ней. Если она попытается покинуть лагерь, то будет наказана. Если она попытается найти вас, тоже будет наказана. Понятно? И прежде чем вы скажете еще что-нибудь – да, я имею право держать ее здесь. Идет война. Воинская повинность – одна для всех.

Таниэль подождал несколько мгновений, а затем предупредил:

– Я убью любого, кто прикоснется к ней.

– Грозитесь сколько угодно, но вы не можете защищать ее все время. Вы сделаете все, что я сказала, или я отошлю вашу девушку к землерылам. Вы ведь слышали о них, не правда ли? Отбросы Третьей бригады. Таких ничтожеств не взяли бы даже в Горный дозор. Я пытаюсь перевоспитывать этих людей и либо добиваюсь успеха, либо приказываю казнить их. – Генерал Кеть встала, подошла вплотную к Таниэлю и прошептала: – Я не одобряю насилия и не поощряю его. Но мне известно, что это мощное психологическое средство. И не думайте, что я не решусь отдать вашу маленькую дикарку на забаву землерылам.

Таниэль прикидывал, сможет ли убить ее прямо сейчас. Для этого пришлось бы воспользоваться зубами. Разорвать ей горло. Профосы могли остановить его, но попытаться все же стоило.