Анна Заводова (справа) с подругой в лагере, город Рыбинск, 1949–1954 годы

Интервью записано в 2015 году.

Режиссер Таисия Круговых.

Оператор Василий Богатов.

Анна Николаевна Заводова родилась в 1927 году в большой крестьянской семье. Когда ей было три года, семья переехала в поселок Новогиреево под Москвой и вместе с другими родственниками поселилась в небольшом частном доме. Во время войны они уехали к тете в Кунцево, где Анна осталась жить и после 1945 года. С детства она увлекалась оперой, кино и иностранными языками. Окончив школу экстерном, Анна Заводова поступила на вечернее отделение факультета немецкого языка Института иностранных языков. Одновременно с учебой она работала комплектатором в мастерской Всесоюзного общества культурных связей (ВОКС). Когда Анна Николаевна училась на третьем курсе, к ней обратился ее хороший знакомый, Александр Тарасов, и попросил напечатать на машинке его доклад против сталинского режима. Так она стала членом подпольной студенческой организации «Всесоюзная демократическая партия», в которую входили в том числе Виктор Белкин и Израиль Мазус. Вместе они приняли решение проводить агитацию среди студентов. В ноябре 1948 года Мазус и Тарасов были задержаны и приговорены к семи и десяти годам лагерей соответственно. 22 января 1949 года была арестована и Анна. Ее приговорили к восьми годам ИТЛ по статье 58 (пункты 10 и 11). В 1954 году Анна Заводова оказалась на свободе. В 1957 году снова поступила в Институт иностранных языков и параллельно работала младшим редактором в ВИНИТИ (Всесоюзном институте научной и технической информации РАН). За время учебы она вышла замуж и родила дочь. В 1991 году Анна Николаевна Заводова получила документы о реабилитации.

«Люди рождены свободными и жить должны в свободе»

Я с ранних лет увлеклась театром, причем оперой, как ни странно. И первая опера, которую я слушала, была «Фауст». А потом пошло-поехало. Я уже без этого не могу жить и по сей день.

В войну мы ходили в Большой, он располагался в здании современного Театра оперетты. Сбоку есть вход, и лестница поднималась на бельэтажи и ярусы. Сейчас стыдно об этом вспоминать, но мы умудрялись по одному-двум билетикам пройти большой компанией: кто-то показывал билет, остальные бежали по лестнице наверх. Очень любила кино, в кинотеатрах ни одного фильма не пропускала.

Был у меня товарищ еще по детским играм — Саша Тарасов, мы рядом жили. Он был очень симпатичным парнем и из всей нашей уличной команды выделялся умом и эрудицией. Конечно, для меня он был примером, и я проявила к нему большое чувство симпатии, если не больше, попала под его влияние. Точнее, разделяла его взгляды. У него был друг, Виктор Белкин, поначалу они вместе учились в Институте международных отношений. Белкина я видела один раз, он приезжал к Саше в Кунцево и произвел на меня большое впечатление! Саша рассказывал, что Виктор обладает какой-то уникальной фотографической памятью. Он мог прочитать страницу и воспроизвести ее тут же. Прекрасно, досконально знал всю теорию марксизма-ленинизма и лучше любого преподавателя мог все рассказать. В институте во время лекции он иногда задавал такие вопросы, на которые преподаватель напрямую не мог ответить. И поэтому вскоре его исключили из института как неблагонадежного. Он уехал в Воронеж, поступил там в университет — ему это было просто. Но с Сашей они остались друзьями и встречались. Ребята слушали какую-то немецкую волну, Виктор прекрасно знал язык и абсолютно все понимал. Очень многим интересовался, был эрудированным и интеллигентным. Отец его был известным в Воронеже врачом. Это были замечательные, мыслящие, думающие ребята. Дай бог, чтобы таких в России и сейчас было побольше.

В тот период я училась на третьем курсе факультета немецкого языка Института иностранных языков, на вечернем отделении, и работала комплектатором в мастерской Всесоюзного общества культурных связей, подготавливала всевозможные фотографии для выставок, сотрудничала с фотографами-ретушерами. Один раз была даже приглашена на репетицию ансамбля Игоря Моисеева в зал Чайковского, подбирать какой-то материал.

Однажды, где-то в конце августа — сентябре 1948 года, Саша обратился ко мне с просьбой напечатать какой-то документ. Естественно, я этот документ прочитала. Там было все то, что потом вошло в наши уголовные дела: обличение культа личности Сталина, госкапитализм, разруха в селах, отсутствие свободы и так далее. И все очень обоснованно. Небольшой такой доклад. Я, в отличие от Саши, не была теоретиком, я просто видела нашу жизнь на практике, как все жили, как и что втихую говорили. Первое серьезное политическое событие, которое повлияло на меня в осмысленном возрасте, а в то время их было много, — когда Сталин снял Жукова. Потом — когда были арестованы жены его соратников. Я была потрясена этим. Узнавала об арестах и думала: где же в этом логика? Они все вместе делали революцию и вдруг начинают друг друга убивать. Очень сильное впечатление все это на меня производило. И поэтому, когда Саша мне предложил сотрудничать с ним, я согласилась. Я напечатала его доклад, это было первый и единственный раз. Он оставил мне на хранение все свои документы и записки — что-то я вообще не читала, что-то читала.

Благодаря Саше я познакомилась с Изей (Израилем) Мазусом, тоже очень начитанным и интересным парнем. Сашу с Изей познакомил его двоюродный брат Борис. У всех у них — у Саши, Бориса, Виктора Белкина и Мазуса — были общие взгляды на вопрос о создании и участии в молодежной организации. Мы встречались в мансарде у Изиной тетки, обсуждали свои планы. Саша просил нас агитировать молодежь вступать в нашу организацию, которая задумывалась как всесоюзная, где будет разоблачен культ Сталина. Очень доходчиво убеждал, аргументированно. Мы даже заплатили членские взносы — по 15 рублей. Но я, собственно, так никого и не сагитировала. Оглянулась кругом: кого агитировать? Да и опасно. В институте и на работе открытых разговоров о политике никогда не было. Люди боялись доноса, общаться откровенно было невозможно — прямая дорога на Лубянку. У меня была прекрасная подруга Наташа, умница, просто изумительная. Я ее звала мудрой черепашкой. Из хорошей семьи, дед ее был царским генералом, но потом посочувствовал революции и перешел на сторону Красной армии. Наташина бабушка говорила: «Политикой заниматься — это равносильно тому, что возиться в чужом грязном белье». И Наташа мне это тоже сказала, она была далека от политики. Самое главное, что я всем с ней делилась, а вот насчет того, что вступаю в такую организацию, я ей не сказала. Потому что я была предана Саше Тарасову.

В ноябре Саша Тарасов пропал — как я узнала позже, был арестован. Именно тогда я почувствовала, что отношение на работе ко мне как будто изменилось: поначалу меня как знающую язык собирались взять помощником референта, такая вырисовывалась прекрасная перспектива. Но этого не случилось. Как-то меня вызвал начальник мастерской и очень нехорошо со мной разговаривал. Не то что строго, а просто уничтожающе. И я его тогда спросила: «Почему вы так ко мне относитесь?» Я не сообразила, что уже была под наблюдением. Предполагала ли я, что меня могут арестовать? У меня была какая-то надежда. За что меня брать? Ну подумаешь, напечатала доклад, документы держала. Видимо, это легкомыслие молодости. Мне казалось, что это игра, я никогда не думала, что все будет так серьезно.