— Так и поступим, отец Григорий. — И повелела Гудвину: — Иди ищи Претича и пусть моим словом поднимет всех воинов, всю челядь, и послов, и бояр, и купцов, и ведет их в город к заливу близ невольничьего рынка.

— Бегу, матушка княгиня, — ответил Гудвин и покинул покой.

— Ты, отец Григорий, проводи меня к логофету. Без его слова нас из пределов двора не выпустят.

Княгиня Ольга и отец Григорий тотчас ушли в покои канцлера. И, зная дворцовые порядки, что к канцлеру не так легко пробиться, Григорий взял крест, поднял над головой и так подошел ко дворцу, где их встретили первые стражи. Он сказал им по — гречески:

— Именем царя Константина Багрянородного идем к логофету. Откройте путь.

И два стража разомкнули алебарды, а третий распахнул перед Ольгой и Григорием дверь. Так и шли мимо многих стражей княгиня и священник, пока, наконец, не оказались перед покоями канцлера. Но здесь даже слово императора не помогло. Однако канцлеру доложили, и он вышел к Ольге. Он привел их в приемную залу, предложил кресла и спросил:

— Что заставило вас прийти в столь поздний час?

— Говори, отец Григорий, — побудила княгиня Ольга. И тот изложил суть постигшей их беды.

Канцлер легко кивал головой, шевелил пухлыми губами и затруднялся что‑либо ответить россам. Он понимал, что должен немедленно оказать им помощь. Но, с другой стороны, он должен был уведомить императора. К тому, однако, до утра всякий доступ был закрыт. Не любил Константин, чтобы ночью ему досаждали и волновали. И первый императорский чиновник отказал в помощи Ольге. Сделав поклон, он сладким, певучим голосом заявил:

— Великая архонтиса россов, завтра утром мы поднимем на ноги всю армию и найдем вашего человека. Мы не выпустим из гавани ни одного судна, не проверив. А пока отдыхайте свободно и ни о чем не волнуйтесь.

Григорий не стал переводить Ольге того, что сказал канцлер, — она сама догадалась о сути. Он спросил вельможу:

— Но будешь ли ты, логофет, отвечать, ежели ноне ночью исчезнет из Константинополя племянник великой княгини?

— О, племянник! — удивился логофет. И тут же спокойно ответил:

— Но моей вины в том нет.

Однако Григорий сказал то, что испугало канцлера больше, чем если бы выразил свое неудовольствие император.

— Так оно и будет, ежели ты поможешь нам найти богатыря Добрыню. Мы же тебя просим о помощи. Но ты и глазом не моргнешь, как у стен Царьграда окажутся дружины русичей и потребуют своего брата.

Логофет в это время вроде бы дремал, но удивленно

ВОСКЛИКНУЛ:

— Господи Боже мой! Уж не ты ли тот русин, который в Романово время прибивал щит на наших вратах?

— Считай, что так оно и было, — ответил Григорий, — Потому не жди второго раза, иди к царю батюшке за позволением. Но прежде дай повеление стражам пропустить всех, кто при великой княгине, в город.

— Да, да, я сейчас распоряжусь открыть ворота, — засуетился канцлер.

А отец Григорий для острастки добавил:

— И помни, логофет, мы ничего не просим сверх договора двух великих держав, мы токмо требуем его исполнения.

Канцлер почтительно поклонился Ольге, она приняла это как должное. Ее взгляд, полный достоинства, говорил о том, что все сказанное Григорием дозволено ею. И канцлер понял это, позвал одного из своих стражей и распорядился. После сказал Ольге:

— Великая архонтиса россов, твоим людям путь открыт. Да пусть они будут осторожны: ночной Константинополь коварен и нами не управляем.

Ночь уже накрыла черным пологом великий город, когда из дворцовых ворот в полной темноте вышли человек восемьдесят воинов, послов, купцов, челяди и, ведомые Претичем и Григорием, направились в сторону невольничьего рынка. Другим путем спешили к тому же рынку купцы и челядь с подворья монастыря Святой Мамы, коих поднял на ноги Рулав. Еще двигались к заливу, словно тени, русичи из посада от монастыря Святой Мамы. Они хорошо знали близ рынка все ходы и выходы к гавани, а также в северную часть города. Они заняли улицы, дворы, и если бы кто‑то захотел ночью покинуть район рынка, не остался бы незамеченным.

Купцы и воины Ольги затаились на берегу гавани, перекрыли все подходы к судам и лодкам. Тишина темной и душной ночи ничем не нарушалась: ни голосов, ни шагов — все замерло. И никто из тех, кто пришел выручать Добрыню, не знали определенно, когда, где, в сопровождении кого появится Добрыня. Да есть ли он в городе, жив ли? Тьма вопросов, и ни одного ответа.

А Добрыня был жив. В полночь зелье, коим его опоили, потеряло свою силу, и он пришел в себя. И исчезли сказочные залы, не было благоухания цветов, не пели птицы. В полутьме подвала, освещаемого тусклым светом факела, он увидел, что руки его скованы цепью. Эта цепь справа и слева была прикована к цепям еще двух узников. И с одной стороны он увидел молодую девицу, а с другой — чуть постарше себя вьюношу. Поодаль Добрыня увидел за столом четверых мужчин. Они громко спорили и пили вино. Добрыня дернул за цепь вьюношу, приблизил к нему голову И спросил:

— Кто ты есть?

И парень понял.

— Я есть болгарин Иван.

— А она? — спросил Добрыня и кивнул на соседку.

— То из Моравы, Ганна.

— А эти, за столом?

— То пираты. Они купили нас у греков и теперь ждут часа, когда можно будет вывести из подземелья, а еще когда ты очнешься, — И тут же болгарин дернул Добрыню: — Замри!

Добрыня мгновенно расслабился, откинул голову к стене. Он услышал шаги по каменным плитам, ему наступили на ногу, стали бить по щекам, пытаясь привести в чувство. Он же, прикинувшись бесчувственным, терпеливо сносил побои.

Араб что‑то лопотал, ругался и, наконец, оставив Добрыню в покое, вернулся к своим сотоварищам. Спор за столом разгорелся с новой силой. И Добрыня понял, что из‑за него. Им нужно было, чтобы он пришел в себя, у них нет времени ждать.

Понимал свое положение и Добрыня: его никто не придет выручать. Вот помогут ли сотоварищи по беде? Надо думать, что помогут, решил богатырь. И, наклонившись к Ганне, сказал ей, дергая за цепь:

— Дашь мне свободу рукам? — И он показал, какая ему нужна свобода.

Моравка поняла Добрыню. Понял и болгарин. И вовремя. Спор за столом прекратился, и пират, который подходил к Добрыне, опять направился к нему. Теперь он был вооружен ножом и шел, нацелившись на грудь русича. И вспыхнуло пред взором богатыря совсем недавнее. Ушел он с охотниками в заснеженную тайгу на медведя. И нашли они первую берлогу зверя. А как подняли его, да как он ринулся на Добрыню, тут молодой охотник и забыл, зачем у него в руках рогатина, отбросил ее и сошелся с матерым зверем впритин. Медведь пасть разинул, вот — вот схватит Добрыню, разорвет. А Добрыня ухватил зверя за челюсти, да и свернул ему шею так, что медведь рухнул бездыханный к ногам богатыря.