Энни же осталась одна посреди дикой пустыни, умирающая от жажды и нестерпимой боли. Не в силах пошевелиться, она смотрела на линию горизонта, к которой с неумолимой скоростью приближалось солнце и откуда в сторону само́й Энни надвигалось что-то тёмное, огромное, пугающее, словно сама смерть подкрадывалась всё ближе и ближе к её израненной душе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ощущая себя маленькой песчинкой посреди бескрайней пустыни, Энни закрыла глаза и мысленно вернулась домой. Перед неизбежным ей хотелось видеть не чужие и бездушные  земли, а вспомнить всех и всё, что было дорого её сердцу: глаза и нежный голос мамы, искреннюю и заботливую улыбку Петера, звонкий смех Оскара; колкости Хинрика и те редкие минуты, когда Ларус её обнимал, называя своей любимой дочкой. Будто наяву увидела она Хилдер и, взяв ту за руку, побежала с ней под моросящим дождём, живительной влагой орошающим её ссохшиеся губы и потрескавшуюся кожу. Смеясь от души, неслись они наперегонки до дома, возле которого слышалось такое привычное блеянье овец и ржание лошадей. Энни отчётливо представляла, как гладит каждую по лохматой гриве, а те дружно фыркают и мотают мордами. А ещё каждой клеточкой своего тела ощущала она холодный, пронизывающий насквозь ветер, царапающий её щёки и развевающий непослушные волосы в разные стороны. Но всё это блекло, стоило вдалеке ей заметить Адама с невыносимо грустным и тоскливым взглядом. Забыв обо всем, она бросилась к нему навстречу и уткнулась носом в его сильное и мощное плечо, отчего ветер тут же перестал быть колючим, а холод и вовсе отступил. Нежными, горячими ладонями эмир касался её лица, тёплыми, мягкими губами вдыхал в неё ускользающую жизнь. Так отчётливо ощущала Энни его запах, казалось, слышала стук его сердца, что совсем не хотела  больше открывать глаза и тем более возвращаться в суровую реальность, понимая наверняка — это был конец.

Адам

Грозная линия вдоль горизонта становилась всё шире и темнее. Адам шёл прямо навстречу буре. Но кто приближался быстрее — уставший  путник или огромное облако пыли — сказать было сложно. Поначалу эмир бесконечно вглядывался в линии на песке, как учил его Юсуф, но потом понял, что в отличие от старика не видел единого направления: может, менялся ветер перед бурей, а может, просто не всем дано было рассмотреть то, что скрыто от глаз. Одно помнил эмир, что Юсуф брёл навстречу стихии, а потому и сам продолжал идти, казалось бы, на верную гибель.

Каждую новую дюну он внимательно осматривал, выискивал в её очертаниях хоть какое-то  сходство со змеёй, но все они казались ему одинаковыми и бесформенными. Тем временем ветер, который поначалу был едва уловимым, усиливался. Теперь он не просто обдувал утомлённое тело эмира, спасая его от нещадно палящего солнца, а  начинал поднимать клубы пыли , путая под ногами песок, и ударять ими в лицо мужчины, колкими крупицами раздражая глаза.

Адам понимал, что ещё немного и начнётся страшное, но всё же шёл вперёд, прикрывая лицо рукавом кандуры, и старательно гнал от себя тревожные мысли, что давно сбился с пути.

Поднявшись на очередное возвышение, эмир принялся вновь внимательно  осматривать бесконечные просторы Блароха в поисках того самого бархана в форме змеи, которому не страшны были ветра и бури. Но воображение мужчины отказывалось рисовать подобные образы, отчего казалось, что он просто ушёл не туда.

Солнце начинало решительно садиться. В любой другой день у Адама оставалось бы в запасе еще часа три, а то и четыре, пока оно полностью не скрылось  за линией горизонта. Но только не сегодня. Растущее впереди с немыслимой скоростью облако песчаной бури грозилось поглотить солнечный свет в кратчайшее время.

Стоя на вершине бархана, обдуваемый  порывистым ветром, Адам прикрыл глаза и постарался прислушаться к голосу сердца. Только на него у эмира оставалась последняя надежда.

Почему, открыв глаза, мужчина пошёл именно в том направлении, куда резвый ветер свирепо гнал клубы пыли, он сам не мог понять. Просто именно туда держала путь  его душа.

С каждой минутой идти становилось всё сложнее: ветер чудовищно бил в лицо, темнота постепенно окутывала всё вокруг, да и видимость от взвеси в воздухе частиц пыли неумолимо снижалась.  Адам давно уже понял, что навряд ли сможет выйти к тому самому бархану, за которым жила Зухария. Но сейчас он жалел о другом: ему было до безумия обидно, что он так и не смог помочь Энн. И тут судьба отважилась сыграть с Адамом ещё одну шутку.

Остановившись на вершине очередного бархана, он заметил что-то чёрное, неподвижно валяющееся у подножия следующего: огромного и изгибающегося подобно змее. Он нашёл его! Тот самый бархан, о котором говорил Юсуф.  Спутать его с другими и правда было невозможно! Но сердце Адама грозилось выпрыгнуть из груди совсем по другой причине. Взгляд эмира был прикован к груде старого тряпья, под которыми он всё отчётливее и отчётливее  высматривал тело девушки с огненно-рыжими волосами, развевающимися в разные стороны от усиливающегося ветра.

Первое желание — бежать! Сломя голову, не разбирая земли под ногами, нестись к ней! Но липкий страх, что он всё же опоздал, сковывал его движения, вынуждая впасть в ступор и неподвижно стоять на месте, не сводя взгляда с золотистых локонов.

"Мираж" , — стучало в висках!

"Так не бывает", — оправдывал видения разум.

"Она жива", — нашёптывала интуиция.

Сквозь страх и неверие, отчаяние и несокрушимую надежду Адам приближался к неподвижному телу девушки, в голос моля Всевышнего о чуде.

Самые тяжёлые шаги — это шаги в неизвестность! Но как бы тяжело ни давались они эмиру, он продолжал идти вперёд, ускоряясь с каждой секундой.

В полной уверенности, что девушка , чьё лицо было укрыто тканью, мертва, и слабой надеждой, что это была не Энн, Адам присел рядом и несмело приподнял чёрные лохмотья.

И всё же это была Энн.  Точнее, ее измученное, всё в синяках и ссадинах тело, присыпанное песком и укутанное в грязные лохмотья. Звериный вой вырвался наружу из груди эмира. Он не мог поверить, что нашел ёе, и не хотел верить, что опоздал!

Сердце Адама мучительно разрывалось  от боли, глаза жгло от  беспомощных слёз, а в душе собирались тучи, не идущие ни в какое сравнение с теми, что приближались из-за горизонта. Его ладони тут же принялись освобождать лицо Энни от песка и налипших волос. Он кричал,  звал её. Прижимал к груди. Адам чувствовал её тепло и не мог поверить, что она больше к нему не вернётся. Он пытался нащупать её пульс или прислушаться к дыханию, но приближающаяся буря громовыми раскатами заглушала всё на свете.