Впервые за долгое время он лег спать довольный, в хорошем расположении и приятном удивлении – отчего ему раньше не пришло в голову так по Европе прокатиться? Вообще никуда в жизни толком не ездил, кроме как пакетным туром от турагентства. Прям деревня какая-то. Чего боялся? Он впервые в жизни чувствовал себя свободным. Даже от страха. Вот друга встретил посреди чужого континента. Чудеса!

Утром Карло сошел с поезда, а Чернявин поехал дальше, все обдумывая их с Карло ночной разговор. После Флоренции притормозил в Венеции, повалялся несколько дней в тамошних термах. Его английский, который он кое-как учил в институте, все отлично понимали, потому что – деньги. С деньгами тебя на любом языке поймут, даже если просто мычать будешь – и то обрадуются. И все, оказывается, возможно, только билет купи и езжай куда глаза глядят. Свобода опьяняла.

Из Венеции завернул в Париж, но там ему не понравилось: город грязный, иммигранты вонючие кругом, а башня Эйфелева – туфта, железка трехсотметровая. Снова сел в поезд и покатил дальше, через туннель под Ла-Маншем. Разве думал он когда-нибудь, что и Ла-Манш ему доведется увидеть?! Вот Лондон – совсем другое дело. Сразу видно, что столица, а не как другие – одно название. С утра поглазел на смену караула у Букингемского дворца, потом парком прогулялся до Мраморной арки – ничего, симпатичная. Прошвырнулся по Oxford Street взад-вперед. Размышлял, ехать ли в Оксфорд на поезде, но потом решил на машине, настолько свободным себя почувствовал. Поинтересовался в отеле, можно ли машину в прокат взять, так ему тут же и оформили, и к подъезду доставили. Вообще, прям обидно даже, до чего все в этой Европе легко!

Наутро он катил по моторвею А4. Решил, что правильнее в город сразу не ехать, а сначала заглянуть в школу, с Танечкой без матери повидаться. Как его до такой жизни довели? Даже телефонов дочерей у него нет… «Банберри Роуд… Банберри Роуд…» – твердил он на подъезде к Оксфорду, вглядываясь в дорожные знаки, чтобы не проскочить поворот на А 34, дорогу, ведущую, судя по карте, к Oxford High School.

Таню вызвали к отцу с репетиции школьного спектакля. Она очень изменилась. Шестнадцатилетняя девушка. Они расцеловались, и тут же возникла пауза. Чернявин принялся расспрашивать дочь об учебе, об отметках, Таня отвечала. За шаль, которую отец купил на Oxford Street, поблагодарила, а торт отставила в сторону, сказав, что не ест сладкого.

– Так и будем тут сидеть? – Чернявин обвел глазами комнату для приема посетителей. – Прям больница у вас.

– Я не знаю, куда мы можем пойти.

– Может, в Оксфорд поужинать съездим? Я на машине.

Таня помотала головой.

– Ты же, наверное, Маше и маме не сказал, что приехал?

– Боишься, что мы с ними встретимся?

– Пап, я не поеду.

Чернявин вдруг почувствовал, что не знает, как и о чем говорить с дочерью. Он обнял ее, стал гладить по голове, чувствуя, как та сжимается, как ей неуютно, душно, тесно… «Ты должна понять, Танюшечка… ты должна понять… большая девочка, взрослая уже… отец… все для тебя… всегда… теперь буду к тебе часто… понять должна… картины мне покажи свои… картины… никогда не забывал… ночами думал… помнишь, как мы…»

Он обнимал дочь, чувствуя, как та мягчеет под его руками. Вспомнила его, вспомнила, как он ее любит, еще минуточка – и вернется, прежнее, детское, ее доверие… и она снова к нему потянется…

Таня вдруг стала вырываться. Он старался удержать ее… Танечка, дочка… Но Таня все рвалась у него из рук, закричала.

– Пусти! Пусти меня! Я не могу… Не трогай меня. – Она стала молотить его кулачками по плечам, по груди. – Отпусти, слышишь! Не приходи больше! Без мамы не приходи… Только с мамой приходи…

На Танины крики сбежались девочки, за ними подоспела учительница. Только повиснув на руках двух девчонок, она наконец перестала кричать и уже почти спокойно сказала:

– Я скажу маме и Маше, что ты приезжал. Оставь свой номер телефона, вдруг мама захочет с тобой связаться?

На следующий день – солнечный, майский, – когда он решил пройтись неспешно по городу, Лондон показался ему уже совсем другим. Безразмерный, бестолковый, дома какие-то вычурные – как не для людей построены. Он шел по Pall Mall, направляясь к набережной, разглядывал витрины лавок и воняющие деньгами подъезды корпораций. Pall Mall сменился кварталами правительственных зданий – громоздкие, в завитушках, все на одно лицо. Подошел к реке, на набережной – вообще уродство: дома неуклюжие, с огромными окнами, прям совок. Была и у него когда-то корпорация, была и должность в правительстве. Рейдеры проклятые все отобрали. Мысли текли тяжелые, вязкие, как речная вода. Настроение было поганое.

На мосту Waterloo он остановился. Грязная, мутная река беспокойно бурлила, но казалась застывшей. Холодный, враждебный город. Ну и хрен с ним, он тут по делам. Доведет один вопрос до ума – и назад. А потом придет время и о главном подумать – о дочерях.

На майские Платон с Викой полетели на Сардинию. Вика хотела солнца, Платон тоже устал от зимы. В Москве зима длится вечность, а прошедшие осень и зима измерялись даже не по-московски, а по-северному.

После бандитского нападения на Володю Скляр пустился во все тяжкие. Палил, не считая, и деньги, и административный ресурс. Какие, к черту, иски, он им что – мальчик? Зря, что ли, он закачивал деньги в краевой бюджет и прикармливал двух губернаторов? Иски мелких теперь, по большей части, заворачивали по причине тусклых печатей в правоустанавливающих документах, из-за ссылок на неверные статьи ГК – надо «пункт б», а в иске написано «пункт в», – или из-за просроченных справок налоговой. Те иски, которые мелким удавалось протолкнуть, лежали без разбирательства месяцами. На лесных дорогах стояли менты в бронежилетах.

Московский ресурс Платон тоже включил на полную мощность, не полагаясь ни на Белякова, ни на Александрова, пойдя даже через голову первых лиц в прокуратуре и МВД, которые уже с год только сочувствовали и кормили обещаниями. Португалову пришлось не раз и не два стучаться на самый верх. Дескать, сколько можно терпеть бардак в лесопромышленном комплексе, это же стратегическая отрасль, богатство страны. Нужна комплексная программа, надо строить крупные опорные госпредприятия, объединять вокруг них частный сектор, модернизировать отрасль. Государственно-частное партнерство. Получив на самом верху невнятное поручение, Скляр снова насел на Газетный, требуя от МВД зачистить север европейской части, раз в Кремле взят курс на модернизацию леспрома. А какая модернизация, когда по лесам и райцентрам братки шастают?

Скляровское сибирское хозяйство также требовало постоянного внимания, хотя там проблем было меньше. Просто объединили Сибирский комбинат с Листвянкой и с маленьким комбинатиком на соседней речушке, прикупили подвижного состава и без затей гнали целлюлозу в Азию. Скляр вынашивал планы скупки лесных активов на Дальнем Востоке и обдумывал приватизацию Хабаровского порта в этой связи. Но скупка лесных активов в краю староверов, не говоря уже о приватизации порта, была делом слишком масштабным, затратным, а главное – гарантировала еще одну войну. Так что пока он только примеривался, неспешно подготавливая почву. Рванет туда года через три, не раньше.