Володю искали сутки. Нашли привязанным к дереву, голым и избитым. Измывались над ним явно братки, только что выпущенные из колонии. Требовали одного: передать Скляру, чтобы убирался из их краев. Володя считал, что отделался легким испугом. По факту Володиной черепно-мозговой травмы завели дело, но к поискам партизан местные силовики отнеслись без энтузиазма. Ребята из «Развития» подключились на полную: терять инвесторов им не хотелось не меньше, чем Скляру. Оставшись без Володи, лежавшего в больнице, Заяц стал требовать утроить свою охрану. Оборудовал на комбинате спальню за комнатой отдыха, а в город наезжал только по необходимости и только при свете дня. Чернявин позванивал ему, интересовался обстановкой и исправно докладывал Белякову, надеясь, что его самого Беляков в северные края не пошлет.

Беляков закусил удила, окончательно согласившись со Скляром в том, что ситуация не переговорная. Включил на полную мощность силовой ресурс и на пару с Колей принялся накручивать Старую площадь и МВД против губера. Тому уже давно пора доходчиво объяснить, что кончилось время собирать камни, то бишь бабло. Пришло время доставать их из-за пазухи и сдавать потапычей, бояркиных и всех остальных, устроивших себе и губеру кормушку из затянувшейся свары.

– Костя, ты в банке? – по телефону Скляр звучал устало, даже, как показалось Александрову, опустошенно. – Я мимо еду. Хочешь, заскочу, давно не виделись.

– Заскочи, если хочешь, мы с Колей только-только всех раскидали.

– Скляр, что ли? – спросил Коля. – Новую авантюру затеял?

– Думаю, опять будет нас подбивать в его винный прожект вложиться.

– Я про это ничего не знаю…

– А я и знать не хочу. Он еще с довоенных времен что-то на Сардинии или на Сицилии мутит. Пытался мне излагать, но нам с тобой не до того было.

– Пойду Наташке скажу, что Платон с нами ужинает…

Скляр уселся в кресло напротив Александрова и стал пересказывать какие-то подробности военных действий. Вид у него был угрюмый, что на Скляра было не похоже. От ужина отказался, выпил с Колей для приличия вискаря и, сказав, что обещал Вике провести вечер вместе, стал прощаться. Зачем он приезжал – ни Александров, ни Коля не поняли.

– Душевность пропала, – задумчиво сказал Коля, глядя на дверь, закрывшуюся за Скляром, и снова плеснул себе виски.

– Он лучший, Коля, и зла на него у меня нет. Он в открытую играет, – произнес Александров. – Не пойму, что его так крутит. Не может быть, чтобы только из-за Володи.

Александров действительно не держал зла на Скляра. Кредитную линию он открывал ему не под дулом пистолета, не Скляр пригрел на груди мерзавца Чернявина, не он был виноват в том, что Русмежбанк впал в немилость. Положил ли Скляр банк Александрова под «Развитие»? Не противился, так скажем. Но холдинг растет, банк выправился. От того, что в банке теперь главный акционер не Александров, а Скляр, – ни холдингу, ни банку хуже не стало. Можно и так на вещи смотреть.

Они встречались по-прежнему дружелюбно, правда, только по делу и на светских мероприятиях. Потребность общаться семьями пропала. Александров сочувствовал Скляру вполне искренне. При каждом удобном случае доказывал в верхах, что тот тянет на своем горбу всю губернию, а главе Администрации плевать и на инвестиционный климат, и на безопасность вверенных его попечению людей. Однако душевность действительно пропала. Вместо нее появилась неловкость. Вряд ли такая неосязаемая сущность, как неловкость, могла беспокоить Скляра. Не из-за этого он заезжал, из-за чего-то другого. Но, так ничего и не сказав, уехал.

Александров все еще вспоминал этот его странный визит, когда Скляр спустя пару недель снова позвонил, да еще в пятницу вечером – совершенно неприличное время. Сказал, что хочет напроситься в гости, один сугубо личный вопрос перетереть. «Я бы завтра приехал к тебе, если у вас ничего семейного на субботу не намечено. Нет, без Вики. Потолковать надо с глазу на глаз».

После вечернего визита Скляра в банк это выглядело совсем интересно.

– Готова поспорить, он разводится с Викулей, – заявила Катюня. – Просто сгораю от любопытства. Даже готова оставить вас наедине и поехать поиграть в теннис. Тепло уже, летний корт открыли. Жаркая весна в этом году, правда? А ты, кстати, в курсе, что твой сын сегодня прогулял институт? Спал до полудня, я его растолкать не могла, потом делал вид, что занимался, а в три уехал тусоваться. Сказал, что вернется только в воскресенье. Они едут куда-то снимать натуру. Какую натуру? Где? Вон, кругом натура. Подмосковье – оно и есть Подмосковье. Это вообще когда-нибудь кончится? У меня уже нервов на вас обоих не хватает.

Александров выслушал монолог жены и отправился спать. С утра, поплавав в бассейне, велев зажарить шашлыки и накрыть стол на террасе, он улегся в шезлонге с книжкой. Когда еще он мог позволить себе просто поваляться и почитать? Апрель, а печет по-летнему. Странно, что Скляр едет к нему. О бизнесе в субботу говорить – откровенный моветон, о чем-то сугубо личном – у него что, нет ближе друзей? И вообще, он никогда не слышал, чтобы Платон с кем-то обсуждал личные дела.

– Ты один? А Катя где? Аперитив? Нет, не хочу, рано. Чай зеленый пусть сделают, – Скляр приехал, как договорились, около двух. Александров видел, что он взвинчен. Пожалуй, даже больше, чем в тот раз, когда приезжал вечером в банк. Платон прошелся по лужайке, поднялся на террасу и уселся за стол. Александрову пришлось встать с шезлонга и сесть напротив. Принесли чай.

– Кость, я сразу к делу. Мой олух собирается жениться.

– Павел?

– Павел. Познакомился с девкой в Оксфорде меньше года назад. Влюбился. Я думал, пройдет, хотя он уже с полгода твердит мне, как все серьезно.

– Платон, ты что, из-за этого такой взвинченный?

– Из-за этого. Знаешь, кто эта девка? Старшая дочь Чернявина!

– Маша?

– Костя! Ты понимаешь, что он собрался на ней жениться? Пару дней назад заявил, что выслушал меня, но я ничего не понимаю, а он уже все решил. Он, видите ли, принял решение! Как тебе это?

– Подожди, не понимаю. Это трагедия?

– А по-твоему, это фарс? Я тоже думал, что фарс, увы…

– Платон, а почему ты так против? Ты ее видел?

– Не видел и видеть не хочу. Ты меня что, не услышал? Это дочь Чернявина! Которую ты собственными руками вывез в Англию и пристроил в Оксфорд! Извини, я никогда не влезал в эту часть твоей жизни, но ты же понимаешь, что все друг про друга все знают. Мир очень маленький.

– Да уж. Совсем маленький. Как раз недавно мы с этой девушкой встречались в Лондоне. Так в чем трагедия? Только в том, что она дочь Чернявина?

– Этого, по-твоему, мало?

– Платон, я не понимаю, чего ты от меня ждешь. Чем я могу тебе помочь?

– Подожди, послушай. Что ты сразу вздернулся! Они познакомились, как сам понимаешь, в Оксфорде, всего год назад или даже меньше. Она намного его моложе, как ты тоже знаешь прекрасно. Работает в баре официанткой. Сейчас, правда, уже не работает. И знаешь почему? Мой олух решил ее содержать! А она тут же и переехала к нему жить, ты можешь себе представить?! Мать ее работает в Оксфорде библиотекарем. Значит, рядом, полностью в курсе и, стало быть, одобряет. В общем, окрутили парня.