вверх и нараспев стала произносить слова на своем родном языке, Сахана хотела броситься к ней, но Алкид удержал ее одной рукой снова отодвигая за себя. Он с непонятным спокойствием внимательно наблюдал за действиями девушки.

Черные щупальца тьмы тянулись со всех сторон. Это было так не похоже на жалкую защитную сферу или другие Лиины попытки колдовать, что стало жутко. Она не лгала, эта часть магии осталась при ней и творилась намного легче. Сахана приготовилась к удару. Серые глаза Лии широко раскрылись, сияние вокруг ее рук стало нестерпимым.

— Ну хватит этой светомузыки, – Алкид слегка кивнул головой и пошевелил пальцами.

Девушка взлетела к потолку, отчаянно брыкаясь и визжа, темный ореол волос уже не развивался. Окно захлопнулось и вихри рассеялись.

— Это было очень красиво, Лия, – спокойно сказал ей он. – Но в следующий раз проси меня вежливее, мне совсем не понравилось, как ты со мной говорила.

— Как ты это сделал? – Лия широко распахнула свои серые глаза и беспомощно смотрела на него.

— Я много чего сделал, Лия. Например, твою работу, когда мы выбирались отсюда в бурю. Сначала пришлось поддерживать жалкую магию, а потом и вовсе – делать самому, когда ты выдохлась и отрубилась на полпути. И между прочим, оцени как маг чистоту моей силы – никаких визуальных эффектов. В мире, из которого магия ушла так давно, этому я выучился в первую очередь.

Алкид мягким жестом опустил ее на пол, по-прежнему не давая сдвинуться ни на миллиметр и достал из кармана крошечную колбочку с черной жидкостью.

— Я с самого начала чувствовал, что не стоит избавляться от этого полностью, – сказал он, приближаясь к ней.

Сахана бросилась за ним.

— Что ты хочешь с ней сделать? – она схватила его за руку.

— Я предупреждал тебя, что сделаю, если она попытается причинить вред мне или моей семье. Клятва, как видишь ее не очень-то ограничила. Лия оставила себе лазейку. Не пытайся меня уговорить, пока мой гнев не обернулся и на тебя.

Сахана промолчала.

— Я не отпущу тебя, Сахана, никогда, – сказал он. – Но я не позволю тебе считать себя чудовищем. У всего, что я сделал и сделаю, есть причины. И мне важно, чтобы если ты узнала одну часть правды, то следом узнала и вторую – мою. Я все тебе объясню, прошу выслушай.

Он повернулся к ней, ласково касаясь щеки, но при этом не перестал контролировать Лию.

— Лия не должна была вмешиваться, – произнес он. – За это Лия будет наказана. Вы обе узнаете, что в пузырьке?

Лия узнала и смотрела на Алкида расширившимися от ужаса глазами.

— Прошу тебя, – простонала она. – Умоляю…

— Ты взял яд? Сохранил его? – отшатнулась от него Сахана.

— Я подумал, что она может быть очень опасна, и оставил его себе. Теперь очевидно, что не зря.

— Не надо это делать, Лия не станет…

— Конечно же станет, – перебил ее Алкид, – посмотри только на нее, она привыкла побеждать и диктовать условия, также как и я. Ей совершенно не составит труда ударить в спину или начать мстить. Я даже уже набросал в уме несколько вариантов, за которые бы взялся на ее месте. Так вот…

Он выдержал паузу, убедился, что женщины его слушают и продолжил.

— Этот пузырек очень прочный. Он не растворится и не расколется сам по себе, Лия. Ты проглотишь его и это не причинит тебе никакого вреда, пока ты не задумаешь причинить вред мне. Любая попытка применить магию и произойдет это, – Алкид резким движением сжал руку в кулак и огромная ваза у окна, тяжелая и крепкая, схлопнулась как смятое яйцо.

Лия попыталась поднять руки к лицу, чтобы спрятаться, но будто бы застыла как муха в янтаре. Алкид удерживал ее, вовсе не прилагая для этого усилий. Девушка не могла контролировать свое тело, оно полностью подчинилось магии мужчины, рот сам открылся и туда что-то влетело. Лия почувствовала отвратительную сладость и тут же проглотила это. Алкид перестал удерживать ее, а Сахана в ужасе упала на колени и попыталась отползти к двери. Ноги ее не слушались.

Лия смотрела на Алкида, всем видом выражая покорность и крайнюю степень ужаса. Она вообще боялась пошевелиться. Изо всех угроз в мире только эта могла произвести на нее впечатление.

Сахана смотрела на Алкида с тем ужасом, с которым обычно дети смотрят в темноту, когда там что-то зашевелилось. Он помог ей встать, затем повлек за собой в ее комнату.

Дом исцелений казался Сахане чужим: чужие вещи, чужой вкус, слишком темное дерево, слишком ажурные узоры на дверях. Она шла, не сопротивляясь с той безнадежностью, которая возникает только тогда, когда лекарь не смог защитить своего пациента. В Лии снова этот яд. В любой момент, когда девушка решится применить магию, она будет вновь сломана. А что, если Сахане не дадут ей помочь, и она умрет, защищая ее?

В комнату они вошли молча. Алкид галантным жестом, неуместным в этой ситуации пригласил ее туда и запечатал за ними дверь магией. Сахана в первый раз видела, как это происходит: лишь небольшая волна пробежала по стенам, окнам и двери, будто бы в них бросили воду и она натянулась как ткань. Это было абсурдно и понятно одновременно. В отличие от Лии он вел себя так, будто бы мир просто подчиняется ему. Жесты, слова, движения – и обстановка подстраивалась под его желания. Это было так прекрасно, что Сахана бы восхитилась, если бы Алкид не стал ее самым страшным кошмаром.

— Перед тем, как ты начнешь отчаянно на меня бросаться, – произнес он, нависая над ней своим ростом. – Я должен сказать.

— Я слушаю, – выдохнула она.

— Это был сахар, – Алкид протянул к ней руку, в которой было что-то зажато. – Я не травлю своих друзей ядом, даже если они нападают на меня со смертельными заклятиями. Особенно, когда это девчонки, которых я и так могу контролировать.

— Какой сахар? – переспросила Сахана, глядя на его ладонь, где сверкала тонким стеклом капсула с черной жидкостью.

— Жженый. В детстве мама готовила нам леденцы на палочке и яблоки в карамели. Мы научились делать из сахара любые фигурки и добиваться любого цвета. Бывают сложности со вкусом, в некоторых случаях…

— То есть ты не отравил ее?