с которой я тебя видела. О лучшей доле нельзя и мечтать!

Арлен покачал головой:

— Я не буду метчиком.

— Даже в старости, как Коб?

— Я умру намного раньше.

— Арлен! Что ты такое говоришь?

— Чистую правду. Вестники не умирают от старости.

— Так зачем искать смерти?

— Лучше прожить пару лет на свободе, чем долгие годы в темнице.

— Арлен, Милн не темница.

— Темница! Мы лжем себе, что это весь мир, — он намного больше. Мы говорим себе, что за стенами нет ничего интересного, но это не так. Как по-твоему, почему Раген до сих пор скитается по дорогам? Денег у него столько, что за всю жизнь не потратить.

— Раген служит герцогу. Он должен выполнять свою работу, потому что его некем заменить.

Арлен фыркнул:

— Есть и другие вестники, Элисса, а герцога Раген чтит не больше таракана. Он странствует не из-за преданности герцогу и не ради почета. Он странствует, потому что знает правду.

— Какую правду?

— Что мир за стенами больше, чем мир внутри стен.

— Арлен, я беременна. Что же, Раген и это найдет за стенами?

Арлен замолчал.

— Поздравляю, — наконец произнес он. — Я знаю, как ты об этом мечтала.

— Больше тебе нечего сказать?

— Полагаю, ты захочешь, чтобы Раген ушел на покой. Отец не должен рисковать жизнью.

— Арлен, есть и другие способы бороться с демонами. Каждое рождение — победа над ними.

— Ты говоришь совсем как мой отец.

Глаза Элиссы широко распахнулись. Сколько она знала Арлена, он никогда не говорил о родителях.

— Похоже, он был мудрым человеком, — тихо произнесла она.

Элисса сразу поняла, что не следовало этого говорить. Лицо Арлена исказилось, превратилось в пугающую маску.

— Он не был мудрым! — Арлен сбросил на пол стакан с кистями, и тот раскололся, забрызгав все вокруг чернильными кляксами. — Он был трусом! Он дал моей матери умереть! Дал ей умереть…

Арлен мучительно сморщился и пошатнулся, сжимая кулаки. Элисса бросилась к нему, не зная, что сказать или сделать. Она знала лишь, что хочет его поддержать.

— Он позволил ей умереть, потому что боялся ночи, — прошептал Арлен.

Элисса обвила его руками. Он вырывался и плакал, но она крепко держала его. Она долго обнимала его, гладила по волосам. Наконец прошептала:

— Арлен, идем домой.

* * *

Последний год обучения Арлен жил у Рагена и Элиссы, но их отношения изменились. Он стал сам себе господин, и даже Элисса больше не пыталась навязывать ему свою волю. К ее удивлению, это только сблизило их еще больше. Арлен окружил ее заботой по мере того, как рос ее живот. Они с Рагеном планировали свои поездки так, что Элисса никогда не оставалась одна.

Кроме того, Арлен проводил много времени с травницей — акушеркой Элиссы. Раген считал, что вестник должен разбираться в знахарстве. Арлен искал за стенами города растения и корешки для травницы, а та в ответ обучала его секретам своего ремесла.

Все эти месяцы Раген не уезжал далеко от Милна, а когда родилась его дочь Марья, навсегда оставил ремесло вестника. Они с Кобом всю ночь пили и провозглашали тосты.

Арлен сидел вместе с ними, но смотрел в кубок, будучи погружен в раздумья.

* * *

— Пора строить планы, — сказала Мери однажды вечером, когда Арлен провожал ее до отцовского дома.

— Планы?

— Я о свадьбе, дурачок, — рассмеялась Мери. — Отец ни за что не отдал бы меня подмастерью, но охотно выдаст замуж за метчика.

— Вестника, — поправил Арлен.

Мери уставилась на него:

— Арлен, пора завязывать с путешествиями. Скоро ты станешь отцом.

— При чем тут это? У многих вестников есть дети.

— Я не выйду замуж за вестника, — холодно сказала Мери. — Ты это знаешь. Ты всегда это знал.

— А ты всегда знала, что я стану вестником, и все же оставалась со мной.

— Я думала, ты изменишься, забудешь эти глупости, будто ты в клетке и должен рисковать жизнью, чтобы вырваться на свободу. Я думала, ты любишь меня!

— Я и люблю.

— Но недостаточно, чтобы забыть об этом.

Арлен молчал.

— Как ты можешь любить меня и все равно так поступать?

— Раген любит Элиссу. Любовь не помеха свободе.

— Элиссе ненавистно ремесло Рагена, — возразила Мери. — Ты сам это говорил.

— И все же они женаты пятнадцать лет.

— Значит, вот на что ты меня обрекаешь? Не спать по ночам и гадать, вернешься ли ты? Жив ли ты, не нашел ли себе распутницу в чужом городе?

— Этому не бывать, — заверил Арлен.

— Вот именно, не бывать. — Слезы заструились по щекам Мери. — Я этого не допущу. Между нами все кончено.

— Мери, не надо!

Арлен потянулся к ней, но девушка отстранилась:

— Нам не о чем больше говорить!

Она развернулась и убежала домой к отцу.

Арлен долго провожал ее взглядом. Тени удлинились, солнце скрылось за горизонтом, а он все стоял и смотрел, даже после вечернего звона. Потом Арлен зашаркал по булыжной мостовой, жалея, что подземники не могут подняться сквозь обработанный камень и сожрать его.

* * *

— Арлен! Создатель, как ты здесь очутился? — Элисса бросилась к нему, когда он вошел в особняк. — Солнце давно село! Мы думали, ты остался у Коба!

— Мне просто надо было подумать, — пробормотал Арлен.

— На улице, в темноте?

Арлен пожал плечами:

— Город защищен метками. Подземников поблизости не было.

Элисса открыла рот, но заметила выражение лица Арлена и проглотила упрек.

— Арлен, что случилось? — мягко спросила она.

— Я сказал Мери то же, что и тебе, — горько усмехнулся тот. — Она восприняла это не так смиренно.

— Не припомню, чтобы я восприняла это смиренно.

— Тогда ты понимаешь, о чем я.

Арлен поднялся в свою комнату и распахнул окно. Юноша долго дышал холодным ночным воздухом и глядел в темноту.

Утром он навестил цехового мастера Малькума.

* * *

Перед рассветом Марья заплакала, но Элисса испытала облегчение, а не раздражение. Маленькие дети порой умирают во сне, и по ночам Элисса терзалась тревогой за дочку.

Женщина села на кровати, сунула ноги в тапочки и обнажила грудь. Марья больно впилась в сосок, но это был добрый знак. Только крепкое дитя сосет так жадно.

— Кушай, деточка, — проворковала Элисса, — набирайся сил.

Она ходила по комнате, пока малышка насыщалась. Ей не хотелось расставаться с дочерью ни на миг. Раген спокойно посапывал в постели. Он оставил ремесло вестника всего несколько недель назад, но кошмары теперь беспокоили его намного реже, а Элисса и Марья не давали скучать, чтобы дорога не позвала его вновь. Наконец Марья отпустила сосок, сыто отрыгнула и задремала. Элисса поцеловала ее,