своихъ сослуживцевъ. Онъ чрезвычайно горячо относился къ ученикамъ, умѣлъ заставлять ихъ работатъ не пропускал безъ внимания ни одной интонаціи, не жалѣя себя. Кокленъ-старшій былъ его любимымъ ученикомъ и уже дѣйствовалъ во «Французскомъ Театрѣ» съ блестящимъ успѣхомъ, къ половинѣ 60-хъ годовъ.

И тогда, и впослѣдствіи, до самыхъ послѣднихъ годовъ, т.-е. въ теченіе цѣлыхъ сорока лѣтъ, французская сценическая выучка сводилась почти исключительно къ выработкѣ дикціи. Въ этомъ состоитъ неоспоримое преимущество французовъ. Но послѣ нѣсколькихъ лѣтъ, проведенныхъ въ Консерваторіи, молодой актеръ или актриса выходитъ въ сущности съ очень односторонней подготовкой; они умѣютъ декламировать стихи, на извѣстный ладъ произносить прозаическія тирады, вести діалогъ; но ихъ не учили въ консерваторскихъ классахъ создавать характеры, носить костюмъ, разрабатывать свою мимику и жестикуляцію. Не всякій повѣритъ тому, что въ парижской Консерваторіи вовсе не было ученическихъ спектаклей. Самая большая зала драматическаго отдѣленія устроена какъ театръ, съ подмостками и кулисами, но ни сорокъ лѣтъ тому назадъ, ни теперь спектаклей на ней не ставятъ и преподаваніе состоитъ исключительно изъ исполненія отрывковъ, безъ костюмовъ и гриммировки, и добрая половина года уходитъ на подготовленіе къ конкурсу, т.-е. къ переходному или къ выпускному экзамену. Ничего нѣтъ удивительнаго, что большинство французскихъ актеровъ и актрисъ, получившихъ выучку въ Консерваторіи, не имѣютъ оригинальности, всѣ почти вылиты въ одну форму; они слишкомъ долго предаются исключительно декламаціи и волей-неволей должны перенимать манеру своихъ преподавателей; а главный учитель у нихъ всегда, по выбору, одинъ изъ четырехъ или пяти профессоровъ Консерваторіи— система, которая вводилась и въ преобразованныя театральныя училища нашей Императорской дирекціи въ Петербургѣ и Москвѣ.

Замѣчанія, какія я дѣлалъ — явились уже результатомъ очень долгаго знакомства со сценическимъ искусствомъ, и не въ одномъ Парижѣ, а во всей Европѣ. Но тогда, по пріѣздѣ моемъ въ Парижъ, я все-таки же, въ общемъ, былъ пріятно захваченъ разнообразіемъ и блескомъ тамошней театральной жизни, хотя и тогда уже могъ съ извѣтной разборчивостью относиться къ моимъ впечатлѣніямъ. Для меня, да и для каждаго пріѣзжаго, было несомнѣнно, что Парижъ, по части театральнаго дѣла, и въ репертуарѣ, и въ исполненіи — на материкѣ Европы — былъ самой большой лабораторіей и пьес, и актеровъ, и цѣлыхъ театральныхъ предпріятій. Въ пять лѣтъ, до конца второй имперіи я, конечно, пересмотрѣлъ все то, что, на обоихъ берегахъ Сены, было сколько-нибудь замѣчательнаго. Даже и маленькіе театры не оставлялъ я безъ вниманія въ предмостьяхъ, гдѣ за дешевую плату мелкая буржуазная и увріерская публика смотритъ, большею частью, тѣ же пьесы, которыя имѣли успѣхъ въ хорошихъ театрахъ. И тогда, уже можно было подвести итоги всему этому «міру успѣха»— я не даромъ такъ озаглавилъ мои очерки парижской драматургіи, написанные въ Москвѣ въ 1866 г.

Успѣхъ — во что бы то ни стало — вотъ рычагъ театральнаго дѣла, и не въ одномъ Парижѣ! Но въ Парижѣ, какъ въ огромномъ городѣ, съ которымъ можетъ конкурировать только Лондонъ — это самый исключительный и могущественный рычагъ театральной жизни. И, съ каждымъ пятилѣтіемъ, рычагъ этотъ дѣлается настоятельнѣе и настоятельнѣе. Стоитъ только сравнить «Французскій Театръ» при второй Имперіи съ тѣмъ, что мы видимъ въ немъ въ послѣдніе десять, пятнадцать лѣтъ. Театръ этотъ — национально-государственный управляется директоромъ отъ правительства, т. е. отъ министерства народнаго просвѣщенія и искусства и въ то же время представляетъ собою товарищество актеровъ, пользующееся привилегіей, гарантированной правительственной властью съ значительной субсидіей, на основаніи декрета, подписаннаго Наполеономъ І-мъ, въ Москвѣ, въ 1812 г. и извѣстнымъ изъ именовъ: «décret do Moscou». Всякое же такое товарищество будетъ естественно стремиться зарабатывать возможно больше. Но въ концѣ второй Имперіи «Франузскій Театръ» все-таки же стоялъ, по принципу, выше обыкновенной промышленной конкуренціи. Онъ несомнѣнно болѣе носилъ на себѣ характеръ націоналънаго учрежденія, поставленнаго государствомъ и правительствомъ въ такія условія, чтобы сдѣлать его независимымъ отъ меркантильныхъ интересовъ. Такъ оно до третьей республики и было, если не вполнѣ, то въ значительной степени. Общники-сосьетеры, составлявшіе и тогда товарищество актеровъ, сдерживали свою любовь къ наживѣ и довольствовались меньшими доходами. Сборы были иногда не очень блистательны, а въ лѣтніе сезоны даже и совсѣмъ плохіе, опускаясь до 500 франковъ въ вечеръ. И все-таки вы, попадая на спектакли, съ полупустой залой, получали за свои деньги цѣлыхъ двѣ классическихъ комедіи въ десять актовъ и восхищались игрой такихъ артистовъ, какъ Сансонъ, Ренье, Го. Брессанъ, Делонэ, а изъ женщинъ сестры Броганъ, Натали, Викторія Лафонтенъ. И цѣны мѣстъ были ниже теперешнихъ, хотя субсидія была все такая же. Въ половинѣ 70-хъ годовъ, подъ управленіемъ директора Перрена, съ которымъ я лично былъ знакомъ, «Французскій Театръ» оживился. Ему посчастливилось поставить нѣсколько новыхъ пьесъ, имѣвшихъ большой денежный успѣхъ. И если классическая комедія не имѣла уже такого блистательного ансамбля, какъ двадцать лѣтъ передъ тѣмъ, то трагедія и драма нашли себѣ молодыхъ и даровитыхъ исполнителей. A трагедія вообще, во второй половинѣ 60-хъ годовъ, стояла очень не высоко, и изъ мужчинъ не было даже ни одного актера, способнаго интересовать публику. А тутъ явился Муне-Сюлли, приглашена была съ «Одеона» Сара Бернарь, расцвѣлъ талантъ Коклена, выступили новыя актрисы: Круазетъ, Барте, — на героическія и свѣтскія роли. Послѣ войны и коммуны «Французскій Театръ» сталъ пріобрѣтать новый, какъ бы патріотическій интересъ. Для всѣхъ слоевъ парижскаго общества онъ сдѣлался любимымъ мѣстомъ театральныхъ сборищъ. Аппетиты сосьетеровъ также стали разрастаться съ тѣхъ норъ, какъ сдѣлалось для дирекціи обязательнымъ: добиваться высшихъ вечеровыхъ сборовъ въ шесть и семь тысячъ франковъ, чего при второй имперіи и въ поминѣ не было. Все такіе же крупные сборы продолжались и въ послѣдующіе годы, при директорствѣ Кларти, съ которымъ я также имѣлъ случай видаться и прежде, до его поступленія въ администраторы «Французскаго Театра», и послѣ.

Но и до войны, и послѣ нея, театральное дѣло въ Парижѣ, въ общихъ чертахъ, двинулось, сравнительно менѣе, чѣмъ въ другихъ центрахъ европейской жизни, и качествеиио, и количественно. Каждый отдѣльный театръ, изъ самыхъ выдающихся, разумѣется, въ томъ или другомъ смыслѣ измѣнился, но и тогда, и теперь число парижскихъ театровъ, имѣющихъ художественное значеніе — почти одпо и то же. Кромѣ «Французской Комедіи», это — «Одеонъ», «Gymnase», «Vaudeville», «Variétés», «Palais-Ryal», два главныхъ театрадрамы — «Porte S-t Martin» и «Ambigu»; къ нимъ, за послѣдніе десять-пятнадцать мѣтъ, присоединился и «Renaissance», бывшій въ началѣ опереточнымъ театромъ. Какъ тогда, такъ и въ послѣдніе годы — вы могли быть увѣрены, что, внѣ., этихъ театровъ, вы врядъ ли увидите гдѣ-нибудь выдающееся литературное произведеніе, такъ что репертуаръ, въ которомъ сказывается художественное творческое движеніе драматической литературы, попадаетъ только на какую-нибудь полдюжину