на Большой земле.

Подошел автобус. Из него вышли пассажиры. Кое-кто остался на остановке до следующего рейса. Я зашел вместе с теми, кто здесь раньше ждал.

Расселись. Кондуктор громко объявила:

– Прошу брать билеты! – Как в Москве!

Я спросил, сколько стоит и протянул деньги.

Кондуктор передала мне билет. Она оторвала его от рулончика, какой я видел на днях у кондуктора в Тобольске. Огляделся – пассажиры бережно держали билеты на виду. Потом, дома, они приложат их к коллекции реликвий.

Автобус тронулся. На лицах людей было какое-то возвышенное выражение. Такое я видел на лицах прихожан в церкви.

По пути были две или три остановки. Люди входили серьезно, солидно – похоже, представляли, что они в столице.

Наконец, кондуктор объявила:

– Последняя остановка. Отсюда начинается обратный маршрут.

Я вместе со всеми вышел из машины. Увидел: мои попутчики никуда не ушли. Остались ждать на остановке. Скоро автобус вернется и они опять два-три километра будут чувствовать себя на Большой земле, где полно автобусов, троллейбусов и легковых автомобилей.

* * *

В стране, где есть порядок, будь смел и в действиях, и в речах В стране где нет порядка, будь смел в действиях, но осмотрителен в речах.

Конфуций.

Наконец, добрался до Салехарда. Позади остался Нижний Правдинск с замечательным геологом Фарманом Салмановым. С его именем связано начало нефтяного бума в Западной Сибири.

Оттуда на вертолете геологов я прилетел в ближайший город, где есть настоящий аэродром и рейсовые самолеты.

Надо было спешить на север – по пятам шла весна. Войлочные подошвы моих пилотских унт насквозь промокли. Я простудился и кое-как долетел до Салехарда.

В городе оказалась одна-единственная гостиница. Мест в ней, как и всюду на моем пути, не было.

Я показал свои документы. Подействовало.

– Остался один номер. Одноместный. Но это люкс, дороже, – сказала дежурная.

– Давайте, давайте. Сколько стоит – столько стоит.

Заплатил деньги – кстати, очень скромные. Получил ключ. На втором этаже нашел свою дверь, открыл.

Номер люкс представлял из себя неприлично узкий пенал. В нем уместились холостяцкая кровать, канцелярский стол, пара стульев, вешалка на стене и, пожалуй, все, не считая двух стаканов и алюминиевого чайника.

Умывание в сенях на первом этаже при уличной температуре. Туалет – аналогично.

Я не в претензии – нормальные походные условия.

Взял полотенце, мыло – пошел принимать водные процедуры. Вода в подвесном умывальнике покрылась ледяной коркой. Мое тело – мурашками. Помылся.

Когда поднимался к себе в номер на второй этаж, встретил на лестнице блондинку лет за тридцать.

– Это ты в люксовый номер вселился? – спросила она.

– Другого не было. Какой дали, тот и взял.

– Да я ничего. Живи. А ты откуда?

– Из Риги.

– Ого, из самой Европы! Ну, даешь! А чем на хлеб зарабатываешь?

– Я журналист.

– Мне это нравится. Скажу тебе откровенно. У меня были геологи, геофизики, шофер, повар был, а журналистов не было. Они в нашей тундре очень редко бывают. Не отловишь. Знаешь, сегодня мой праздник, День геолога. Давай вечером посидим у тебя в люксе. Может, чего сообразим. Тогда у меня и журналист будет.

– Предложение хорошее. Но я только что прилетел. Не знаю, где вечером окажусь. Так что, извини.

Я находился на территории Ямало-Ненецкого национального округа. Надо было представиться местному руководству. Пошел в окружком комсомола. Первый и второй секретари оказались своими ребятами – никакими не комсомольскими бонзами. После знакомства сказали: – Здесь нам поговорить не дадут. Ты в гостинице устроился?

– Да.

– Сколько человек в номере?

– Я один. Называется люкс.

– Вот и хорошо. Пойдем к тебе, там и поговорим без помех.

По дороге зашли в магазин. Купили спирт за неимением водки, клюквенный сироп с непонятной для меня целью, да примитивную закуску.

В гостинице спирт вылили в казенный чайник, туда же отправили клюквенный сироп. Хорошо размешали. Уместились за столом. Приступили к делу.

– Этот напиток у нас зовется "Папа с мамой". Неплохой. Попробуешь – поймешь.

– Действительно, неплохой. Сладкий сироп делает спирт не таким резким.

" Наверное, так рождалась культура ликера", – подумал я.

Под рюмку разговорились. Ребята рассказали мне о своем крае, о ненцах, местных нравах. Я им о жизни в центре, в Европе, о тех местах, где я успел побывать.

Запасов выпивки хватило надолго. Так что разошлись довольно поздно.

Ночью проснулся от ощущения, что у меня в животе солнце. Печет. Повернулся на бок, солнце перекатилась. Я понял, что это папа с мамой так резвятся.

Утром пошел в окружком узнать, как себя чувствуют мои соратники. Секретарь сказала:

– Идет заседание бюро. Можете зайти, если хотите. Или подождите здесь.

– Первый и второй секретари на бюро? – поинтересовался я.

– Да, оба.

"Северяне крепкий народ, – подумал я. – Значит, все в порядке", – и пошел побродить по зданию. Партия и комсомол вместе занимали дом. Я зашел на партийную половину. Сел в приемной почитать свежую газету. Там был и немолодой ненец. Возился с подшивками. Через какое-то время ненец не выдержал, нарушил молчание.

– Я вижу, вы приезжий?

– Да, второй день здесь.

– По какой части?

– Журналист.

– О, мы почти коллеги. Я известный ненецкий писатель…

– Очень приятно. И что вы здесь делаете?

– Подшивки подшиваю.

– Общественное поручение?

– Я здесь работаю.

– Кем?

– Вот, газетами занимаюсь, некоторые документы подшиваю…

И тут я понял, как партия заботится о сохранении и развитии культуры коренного населения Ямала.

Как раз и заседание бюро закончилось. Появились мои ребята. По ним совсем не ударил вчерашний напряженный день. Тренировка хорошая…

– Составьте мне протекцию в вашем почтовом ведомстве, – попросил я.

– Уже роман написал? Послать надо?

– Да нет. Тут другое дело.

– Смело пойди на почту. Протекции туда не надо.

– Надо. Мне рассказали, что почту по Оби развозят на аэросанях. Попросите, чтобы меня взяли в рейс. Больше мне такого случая нигде не представится.

– Сейчас попробуем…

Почта не возражала. Аэросани ждали меня в следующий полдень.

А пока я пошел в Салехардское культпросветучилище. Ребята в окружкоме рассказывали, что там занимается много детей из тундры.

Так и оказалось. Их собирают из стойбищ, часто против воли родителей – ребенок хороший помощник в тундре. В Салехарде учат разным видам культурно-массовой работы в условиях кочевой жизни. Танцам и хоровому пению, игре ма музыкальных инструментах…

– Довольно давно, – сказал я директору училища, – я ездил в поселок орочей. Это маленькая северная народность на Дальнем Востоке. Их тогда было всего пятьсот человек.

Там имелась школа с интернатом. В нее, как и у вас, собирали детей из стойбищ.

Так вот, директор школы рассказывал,