-  Ну, хоть кто-то же должен знать причину этого?  - не поверила Ольга.

-  Само собой, - кивнула она головой, - только мне не рассказали, и вам тоже не скажут.  Может, уже и некому.

-  А что там – в доме?  Вы смотрели потом? И что -  ни разу не были? – загорелась Ольга, - может, пройти сейчас и взглянуть?

-  Смотри отсюда, - подняла баба Маня палку и кинула далеко в зеленые заросли. Мы замерли, а потом нечаянно дернулись отойти опять, потому что  стебли в том месте зашевелились и кажется,  даже послышалось шипение...  Как-то быстро мы все оказались в машине, а сама она уже катилась по дороге.  Баба Маня сидела тихо,  наверное вспоминая что-то еще, а потом объяснила:

-  Они не кусаются, только пугают.  Кроме меня, не кусали больше никого.  В ту ночь умерла  старуха, а у меня все пошло наперекосяк…  Я не скажу, что она была ведьмой – ни разу даже не видела ее, и  за собой тоже потом ничего такого не знала – особых способностей, как ты говоришь.  Дальше в моей жизни все было будто бы  как всегда, но и не так – это не объяснишь.  Но  с  той  самой поры все стало особо плохо, - закончила она свой рассказ, а дальше попыталась сделать вывод, от которого у меня сжалось сердце:

-   Может, просто озлился, что я больной лежала, а ему пришлось и за бабу в доме тоже…?  Это же хозяйство и огород, еды нужно наготовить, а еще дети и уроки их, а он после работы и уставши?

   Собака он бешеная –  бессильно сделала я однозначный вывод.  Бежать от него нужно было, роняя тапки.  Но – дети же…  Господи, как же страшно-то!

-  Может, вы должны были что-то сделать?  В церковь сходить, помолиться за нее? – деловито поинтересовалась Ольга.

-  Церковь закрыли еще раньше, некуда было пойти, да мне и в голову не пришло бы.  Я думаю –  тут дело  не в ведьмах, - покачала головой баба Маня.

-  А какая она была - красивая? – спросила Ольга.

-  Я же говорила - не видела, сказать ничего не могу, - нехотя ответила притихшая баба Маня.

   Мне казалось, что она сейчас вспоминала  то, что тогда было  в ее жизни – плохое и хорошее. Увидела то место и чередой пошли воспоминания.  А в итоге, на свой вопрос – почему все это время ее считали ведьмой, внятного ответа я так и не получила, да и был ли он?

   Тут нужно было отключить эмоции, которые зашкаливали, и включить логику - ту женщину  обеспечивали продуктами?  А может, все было очень просто? И обеспечивали ее не просто так, а за деньги и это  больше похоже на правду.   Ведь сказано было, что она выглядела богатой, может, покупала  еду с рассрочкой и за один золотой рубль молоко, к примеру, ей носили целый год?   А  еще – хлеб, мясо, овощи.  Признаться, что продаешь излишки – все одно, что сказать – в доме появились лишние деньги.  Насколько это было безопасно тогда?  Конечно, это только мои догадки…

   Когда старуха умерла, возле дома нашли потерявшую сознание медичку, а если, чего доброго, еще увидели рядом с ней змей…  А потом влюбился тот – самый первый мужчина, и второй тоже, а еще те ее неосторожные слова, сказанные со зла и от обиды – они сбылись.  Ну, и…   А еще  шум возле дома, который издавал танк – «и так люди боятся этого места».  Танк грохочет, свет гаснет…  непонятно, загадочно, а значит - страшно.  Мужики может и пошли бы узнать, в чем дело, да жены не пускали –  боялись, что ведьма уведет.  Я «увела»  Романа и девочку кто-то научил выкупить его у меня – кто-то из старших и более "мудрых".  Соседка тоже, очевидно, слышала что-то такое.  Скорее всего, всех жиличек бабы Мани считали ведьмами, потому что их приезд совпадал со всем этим громом, связанным с   появлением  Вани.  Может, тайком его и видел кто – любопытные дети, парни?  Но что они видели - возникший из воздуха рокочущий танк!

   Простого и внятного объяснения, наверное, и не могло быть – сама тема  слишком  загадочная и таинственная,  не строить же  теоретическую платформу  на одних догадках?  Мы с  Ольгой  весь вечер обсуждали  рассказ ее бабушки, вертели факты так и сяк, а  пришли к тому, что я надумала еще в самом начале – у разного рода мистики просто нет разумного объяснения, иначе она уже была бы  наукой.

   Ольга тогда высказалась как-то колко, прошлась по мистической составляющей баб Маниной истории буквально катком – не то, чтобы обидно, но очень категорично, и я решила для себя, что ее посвящать в историю Ивана не стану – незачем.  Я тоже искала разумное объяснение всему, что случилось с ее бабушкой, но относилась мягче, что ли, готова была искать компромиссы, придавать значение нюансам.  Она – нет.  Ольга была очень здравомыслящей, а я – принявшей существование мистики, как факт,  и уже подсевшей на свою собственную историю.

   Хотелось переключиться на положительные эмоции, а то рассказ о гадюках и баб Манином гаде-муже  оставил  неприятный осадок на душе.  Стараясь уснуть, я привычно уже думала об имени для сына, а еще о том, как выглядели в сороковые годы женщины моего возраста?  Какая тогда была мода на платья и прически?  Все это можно было загуглить, но я попыталась вспомнить фильмы времен войны – брови у артисток были выщипаны  в ниточку, волосы зачесаны назад и приподняты надо лбом, губы накрашены в виде бантика, кудри завиты…

    И не то, чтобы захотелось примерить все это на себя… просто вдруг пришло в голову, что Ваня, наверное, тоже воспринимал кинодив своего времени этакими секс-символами...  Тогда обязательно существовали какие-то нормы и стандарты, наверняка соблюдались определенные правила приличия.  И что тогда он подумал  о моих гладких подмышках и вообще – повсеместной  эпиляции тела?  Я точно  не думала тогда об этом, и  он не заговорил… Григорий Мелехов вон просто перся от волосков на ногах Аксиньи, а тут...?  И смех и слезы, честное слово.  А что бы он сказал сейчас  вот об этом - приподнимала я руками отяжелевшую и увеличившуюся в размерах грудь и вспоминала…  крепко сжимая веки и коленки…

     А хотелось не только  так вот обстоятельно вспоминать Ваню  ночами, потому что днем для этого зачастую не было времени, но и  хотя бы иногда говорить о нем…  из-за невозможности обнять его самого и залюбить до изнеможения.  Так мало времени было у нас и как много я пытаюсь выжать из воспоминаний о нем, стараясь правильно понять слова, взгляды, поступки, а теперь вот и мысли уже...  Наверное, не стоит вот так домысливать и фантазировать, но уже есть потребность  хоть так иметь его в своей жизни.  И в его жизнь я пытаюсь пролезть, поучаствовать в ней хотя бы мысленно - изучаю все эти танки, военный быт, смотрю ночами военную хронику.  Тоскливое одинокое безумие какое-то!  Надеюсь,  что появится ребенок и сразу все изменится, и  эта почти безнадежная пустота внутри  заполнится радостными заботами и заиграет красками. А сейчас...   всего-то - поговорить бы о нем и точно станет легче...  с братом, с кем еще?

-  Коль, ты как, а?  Мамка рассказала все, - виновато интересовалась я.  Ведь  решила терпеливо ждать его объяснений про Настю, а вот молчать о Ване терпения не хватало.

-  Не нуди,  Ален.  Увидимся – поговорим.  Дети присмотрены, им хорошо у стариков, и бабаня засуетилась – стала сильно нужна.   Ты сама как?