Обнаружилась не только моя истинная природа. За мгновение дотого, как Сол взорвался, я тоже его почувствовала. Почувствовала по-настоящему.Да, он был частью системы, отличной от моей, но он не был низшим бессмертнымбездельником в поисках мелких пакостей. Он был богом. Неподдельным истиннымбогом. Теперь я хотела бы отметить, что боги приходят и уходят в мире,основанном на вере. Божественная сила прямо пропорциональна вере приверженцев.Так что те, кого никто не вспоминает, часто бродят неприкаянные, ничем, кромебессмертия, не отличимые от людей. У Сола, впрочем, была изрядная сила веры. Некак у Кришны или Бога с заглавной буквы Б, но большая. Уж всяко побольше, чем уменя.

Дерьмо собачье! Я только что уничтожила бога.

Полежав немного в позе зародыша, я выпрямилась и огляделась.Все было тихо, если не считать легкого ветерка, задувавшего в опустевшиеоконные рамы. С ног до головы я была забрызгана липкой алой кровью, как будтопопала под кисть у Мортенсенов. Сердце колотилось как бешеное.

Чуть погодя я услышала шаги на лестнице. Привлеченный шумоми тряской, в комнату ворвался Алек. Оглядевшись, он застыл с отвисшей чуть лине до пола челюстью.

Опьянение не прошло с уничтожением Сола. Эта долбанаяамброзия никуда не делась из моего организма и действовала все сильнее. Однакозлость на Алека была такова, что я снова поборола одурманенные чувства и состремительностью, удивившей даже меня саму, прыгнула на него и сбила с ног. Моментальноеперевоплощение, и мое невысокое и стройное тело вдруг налилось такой недюжиннойсилой, что по виду не скажешь. Я оседлала Алека, и лицо его исказил паническийстрах, когда он сообразил, что не может пошевелиться. Я двинула его по лицу.Может, с координацией у меня было не очень, зато грубой силы хватало.

— Кто это был? Сол?

— Я не знаю.

Я снова его ударила.

— Честное слово, не знаю, — закричал Алек. —Просто парень… он меня сам нашел и предложил сделку.

— Какую сделку? Зачем ты привел меня к нему?

Он давился, смаргивая слезы:

— Секс. Он хотел секса. Кучу любовников непрерывно.Неважно, парней или девушек, главное, чтобы красивых. Сам я пальцем не мог доних дотронуться. Просто подсаживал их на зелье, пока не захотят встретиться сСолом. Потом он, сама понимаешь…

— Трахал их и вышвыривал, — гневно закончила я.

Я подумала о Кейси и модельном пареньке из кафе. Явспомнила, как хотелось Алеку подсадить меня на амброзию и как он сопротивлялсямоим заигрываниям. Я была предназначена Солу.

— Так это была не амброз… э-э, не то зелье в чаше. Этои в самом деле был расслабляющий наркотик для изнасилования.

— Я не знаю, — скулил Алек. — Давай, отпустименя.

Я сжала его еще крепче и хорошенько потрясла. Онемевшиепальцы не сразу меня послушались. Пришлось напрячься, чтобы сохранитьсвирепость на лице и в голосе:

— Что он тебе давал? Он платил тебе или что?

— Нет. Он просто… он просто давал мне больше зелья.Сколько я хочу, пока привожу к нему людей.

— А ты раздавал его всей группе.

— Да. Это был единственный способ… единственный способстать крутыми. Я всегда хотел только этого. Заключить контракт на запись истать знаменитым. Это был единственный путь.

— Нет, — возразила я. — Это был всего лишькратчайший путь.

— Слушай, что ты сделала с Солом? Что собираешьсясделать со мной?

— Что я собираюсь сделать? — вскричала я,почувствовав, как ярость побеждает наркотик.

Я снова встряхнула его, так что голова застучала по полу.

— Прикончить тебя! Ты хоть понимаешь, что сделал всемэтим людям? Своей группе? Даг сейчас в больнице, и все из-за тебя.

Он выпучил глаза:

— Я не знал. Честно. Я не хотел ему навредить… Я… япросто не мог вовремя достать наркоты. Пока не приведу тебя.

Он говорил обо мне и других жертвах, как будто мы былитоваром. Мне захотелось вышвырнуть его в окно. Я бы и это смогла. Смертныедействительно очень хрупкие существа, и хотя мое суккубовское перевоплощение немогло всю ночь удерживать такую мощь, однако пока я была способна нанестиизрядные повреждения.

Несмотря на мое обычное неприятие насилия, должна признать,что швырять людей через всю комнату на самом деле доставляет куда большеудовольствия, чем можно подумать. После смерти Доминик я выследила врача,который сляпал ей аборт. Я сменила облик Жозефины на обезьяноподобного мужикасеми футов росту, бугрящегося мускулами. Ворвавшись в маленький мрачный кабинетдоктора, я времени не теряла. Я схватила его, как пушинку, и шмякнула о стену,сбивая полки с диковинами и так называемыми медицинскими инструментами.Фантастическое ощущение. Потом я подняла его за ворот рубахи и двинула по башкев десять раз сильнее, чем Алека. Доктор рухнул, но в нем еще теплилосьдостаточно жизни, чтобы отползти, как рак, в надежде дать деру.

— Кто ты? — закричал он.

— Сегодня вечером ты убил девушку, — сказала я,угрожающе приближаясь. — Белокурую танцовщицу.

Он выпучил глаза:

— Так получилось. Я ее предупреждал. Она знала, чторискует.

Я опустилась на колени, чтобы заглянуть ему в глаза:

— Ты ее разрезал и взял деньги. Тебя не заботило, что сней будет дальше.

— Послушай, если хочешь вернуть эти деньги…

— Я хочу вернуть ее. Можешь это сделать?

Он лишь смотрел на меня, сотрясаясь от страха.

Я смотрела на него, сотрясаясь от собственного могущества. Ямогла бы убить его. Швырнуть еще раз, или свернуть шею, или задушить. Это былоужасно и неправильно, но, объятая гневом, я себя не контролировала. Честноговоря, в конце концов это счастье, что большинство инкубов и суккубов болеерасположены к удовольствиям, нежели к страданиям. Учитывая способностьпринимать любое обличье, мы бы стали весьма смертоносны для людей, если бдостаточно разозлились. Они бы против нас не устояли. Уж этот доктор во всякомслучае.

Но другой бессмертный мог.

— Жозефина, — послышался за спиной голос Бастьена. —Цветочек.

Поскольку я не отзывалась и хватку не ослабила, Бастьенсказал:

— Лета.

Имя, полученное при рождении, прорвало охватившую меня жаждукрови.

— Отпусти его. Он не стоит твоего времени.

— А Доминик не стоит мести? — спросила я, неотрывая глаз от жалкого человеческого существа.

— Доминик умерла. Ее душа в следующем мире. Смертьэтого человека ничего не изменит.

— Мне будет легче.