С началом Восточной кампании и ослаблением разведывательной деятельности на западе, особенно во Франции, Канарис начал часто наезжать в парижский центр абвера, чтобы непосредственно получать от своих руководителей ВО подробные сведения об их успехах и неудачах. В ходе этих поездок детально обсуждались результаты проделанной работы и возможные задачи на будущее с высшим командованием на западе — генерал-фельдмаршалом фон Рундштедтом и генералом фон Штюльпнагелем. Первого в основном интересовало то, что происходит в Англии. Как главнокомандующий войсками на западе он хотел, чтобы его постоянно информировали о численности и строительстве британских вооруженных сил, а также о планах военного и политического руководства противника. Он понимал, что рано или поздно следовало ожидать крупного вторжения союзников на западе. Для военной разведки (абвер-I) даже более или менее приближенные к реальности сведения играли большую роль, а между тем для абвера их добывание оказывалось все более и более трудным. Британские органы безопасности создали у себя превосходную систему контроля, так что немецким агентам, нелегально проникавшим в страну, было почти невозможно продержаться там необнаруженными долгое время и более или менее успешно выполнить свое задание.

Если в 1940–1941 гг. задачи контрразведки решались почти целиком за счет использования доверенных людей и агентов, то с 1942 г. всевозрастающую роль в раскрытии и подавлении вражеской агентуры стала играть радиоразведка. Ежедневно и почти ежечасно на территории противника и в нейтральных странах, сменяя друг друга, агенты-радисты обменивались секретной информацией. И задача состояла в том, чтобы эти сообщения перехватить и расшифровать. Сделать это было непросто, т. к. противник постоянно вводил новые системы кодирования, менял шифры и рабочие волны. К тому же часто менялись и часы приемо-передач (сеансы связи). Так постепенно и по нарастающей в эфире разворачивалась упорная «битва». Задачей радиоразведки было, используя территорию, подвластную Германии, с помощью ближней и дальней радиопеленгации обнаруживать вражеских агентов-радистов, устанавливать их точное местонахождение с тем, чтобы в дальнейшем их можно было в любое время ликвидировать, если возникала такая необходимость или это оказывалось целесообразным[222]. Кроме того, весьма ценным подспорьем при оценке общей обстановки органами контрразведки служили карты радиоразведки с указанием предполагаемых мест или районов работы вражеских агентов-радистов. Эти карты давали точное указание о местах проведения операций по зачистке вражеских агентурных групп. Немецкой радиоразведке неоднократно удавалось выявлять, какие из разведанных ею агентов-радистов передавали сообщения с территории, подвластной Германии, в Лондон и даже в Москву. Что же касается советской тайной службы, то она за истекшие годы сумела развернуть широкую шпионскую сеть. Обнаружение и частичная нейтрализация этой сети создавали для абвера и взаимодействовавшей с ним тайной полиции, гестапо, немалые трудности.

О шпионской сети «Красная капелла» написано много. Однако многие из этих рассказов не отличаются достаточной компетентностью и объективностью[223]. «Красная капелла» не была чисто немецкой организацией, как предпочтительно изображают ее многие авторы рассказов о ней, это была все-таки международная сеть агентов, созданная советской тайной службой. В ней были задействованы и немцы из разных слоев общества. Она начала свое существование еще в первые дни нацистской эпохи, и абверу было известно, что у русских в Германии давно есть доверенные лица и агенты-связники. Однако ни абвер, ни СД не были достаточно информированы об истинных масштабах советской агентурной сети.

Впервые и довольно внезапно «Красная капелла» объявилась как огромная радиосеть летом 1941 г. с началом Восточной кампании. Она охватывала собой почти всю территорию Европы, простершись от Норвегии через всю Германию, Швейцарию до Средиземного моря и от Атлантики до Балтики. Первыми радистами в этом шпионском круге были служащие советского посольства в Париже. Однако с приходом во Францию немецких войск они разъехались по разным странам, чтобы оттуда продолжать свою работу. И вот в декабре 1941 г. одно из подразделений немецкой радиоконтрразведки, работавшее в Брюсселе, засекло радиопереговоры, которые ранее не наблюдались. С помощью радиопеленгации удалось установить, что в Брюсселе периодически действует коротковолновый приемопередатчик.

Соответствующий разведцентр абвера доложил об этом в Берлин, но решил действовать немедленно, не дожидаясь приказа сверху, после того как с помощью нового очень точного радиопеленгатора удалось выявить дом на улице Рю-де-Атребат. После быстрой, но тщательной подготовки в ночь на 13 декабря 1941 г. дом был оцеплен военно-полевой полицией. Контрразведчики произвели внезапный налет с обыском. На втором этаже дома абверовцы обнаружили агента-радиста. Рядом с его аппаратом лежали зашифрованные сообщения и инструкции. В ходе допроса выяснилось, что этот человек — русский офицер. В том же доме была арестована женщина, по предъявленным ею документам — парижанка. Вначале она отказывалась отвечать на какие-либо вопросы. Тщательный обыск помещения позволил обнаружить потайную дверь, за которой полиция обнаружила хорошо оборудованную мастерскую по изготовлению фальшивых документов.

В этом доме была арестована еще одна женщина-еврейка по имени Вера (В. Шелленберг в своих мемуарах называет ее Софией). Она работала шифровальщицей. На допросе она заявила, что люди, посещавшие этот дом, говорили по-немецки. Она рассказала также о двух паспортах, изготовленных в «мастерской»; один из них был выдан «большому шефу», а другой «малому шефу». Но о своих тайных поручениях и рабочих директивах арестованные не сказали ни слова, и потому вначале не было ясно, как ведется шпионаж, как организуются диверсии и какие результаты все это уже дало. С точностью было установлено только то, что с этого агентурного передатчика передавались сообщения в Москву руководству русской тайной службы. Именно это позволило разведцентру абвера в Брюсселе дать этой группе шпионов название «Красная капелла».

Этот случай было поручено обработать офицеру абвера-III F капитану Пипе. День и ночь трудился он над раскрытием этой агентурной сети. И свою первую задачу он усматривал в том, чтобы разбить вражеский код. В процессе невероятно кропотливой и сложной работы ему удалось установить, что в основе кода лежит ключевое слово из какой-то французской книги. По найденному в камине дома на Рю-де-Атребат обгоревшему клочку бумаги специалисты реконструировали слово «Proctor». После трех месяцев такой работы аналитики наконец нашли эту книгу, и теперь дешифровальщики смогли разбить код. В конце мая — начале июня 1942 г. благодаря успехам абверовского центра в Брюсселе полиция сумела произвести новые аресты вражеских агентов, которых вела Москва. Среди них оказался радист одной из шпионских групп, носившей кодовое наименование «Германн», присвоенное Москвой. Как выяснилось позже, подобные кодовые наименования носили и другие советские группы. При этой второй облаве в Брюсселе среди прочих материалов было найдено несколько донесений исключительной важности, написанных открытым немецким текстом. Это были, в частности, сообщения о планируемом немецком наступлении в направлении Сталинграда и Кавказа, а также данные о германских ВВС, о производительности авиационной промышленности Германии и о запасах бензина и нефти. Такие материалы Германн мог получать только от предателей в среде высших германских военно-политических деятелей. Между Канарисом, шефом радиоразведывательной службы генералом Тиле, начальником гестапо Мюллером и начальником VI управления РСХА Шелленбергом состоялось несколько совещаний. На них разрабатывался способ окончательно выявить «Красную капеллу», используя уже имеющиеся сведения.