В соответствии со своими планами, Айронсайд решил соединенными русско-британскими силами провести наступление на Двинском фронте. В нем должны были принять участие солдаты из бригады добровольцев Грогана. 20 июня русские части начали атаку укрепленных позиций красных на высотах в деревнях Топса и Троица. Атака поддерживалась огнем боевых батарей и двух английских канонерок. Совместные действия русской пехоты, английской флотилии и авиации увенчались успехом. Красные были разбиты и отступили. Солдаты СО захватили в плен около 500 человек. Поражение было нанесено и красной Северо-Двинской флотилии. Но наступление закончилось лишь частичным успехом. Английская колонна отборных добровольцев, атаковавших красных с тыла, из-за излишней паники командира колонны, решившего, что его обходят, неожиданно для союзного командования отступила.

После восстания 5-го северного полка и занятие Красной армией города Онега произошел полный разрыв сухопутных связей между Архангельском и Мурманском. Помимо стратегических последствий, это крайне отрицательно подействовало на бригаду добровольцев, увидевших, что те, кого они приехали защищать, все время поднимают восстания. 22 июля ободренные сплошными восстаниями в русских войсках и зная о подготовке восстания на Железнодорожном фронте, красные перешли в наступление без огневой подготовки, в надежде, что со стороны противника их ждет радостная встреча, но этого не произошло. Австралийцы из бригады Сэдлера-Джексона встретили их пулеметным огнем, и они отступили с большими потерями.

В июне русские части нанесли удар по позициям красных на Пинежском фронте, но были отбиты. Британское командование готовило наступательную операцию с целью обеспечить возможность свободного отступления для последующей эвакуации своих войск. Предполагалось через три недели отвести войска в Архангельск, а русским передать передовые линии. Айронсайд писал: «… если наступление увенчается успехом, то большевикам понадобится по меньшей мере три недели для организации и постройки новой линии обороны»[514]. Основной удар наносился на Двинском фронте. Наступление велось по обоим берегам Двины. Для фронтальной атаки использовалась одна четвертая часть войск, а три четверти для атаки с тыла и флангов. У англичан основной удар нанесла бригада добровольцев Сэдлера-Джексона, а у русских – войска под командованием Мурузи. Наступление закончилось полным успехом. Полковник Н. Н. Зеленов писал о нем: «10–12 августа были днем блестящей работы русско-британских отрядов против укрепленной позиции большевиков по обоим берегам реки Двины. Успех был колоссальным. Вся живая сила большевиков была разгромлена. 3000 пленных, вся артиллерия данного района пленена (18 орудий различных калибров. –Прим. автора цитаты.) и множество пулеметов. Дорога на Котлас была свободна»[515]. Войска продвинулись на 20 км. Дозоры русских и британцев проникали за десятки километров от линии фронта, не встретив ни одного красноармейца. Газеты публиковали победные реляции русского командования. Северная армия наконец поверила в свои силы. Но скоро стало известно и на фронте то, что хорошо знали в русском штабе, – союзники уходят!

Мы писали выше о безуспешных попытках Миллера оставить на фронте британских солдат, или добиться отправки на Север частей из иностранных добровольцев, или получить какую-либо материальную помощь. Командующий фронтом, даже столь далекий от его непосредственных нужд, как Миллер, должен был все-таки понимать, что с уходом союзников, прекращением любой материальной помощи, в атмосфере восстаний в войсках и разочарования населения, измученного тяготами бесконечных войн, у него практически не было никаких шансов отстоять Север. Но кроме главной причины его непреодолимого желания продолжать войну без союзников – не подрывать общий фронт белых армий, которые вели успешное наступление в других районах страны, у Миллера были и личные причины продолжать войну. Генерал-администратор разыгрывал из себя полководца. 2 июля 1919 г. Айронсайд сообщил Миллеру о выводе в сентябре-октябре войск Соединенного Королевства. Для Миллера это был страшный удар. В начале августа в Архангельск прибыл основной британский специалист по эвакуациям, успешно проведший эвакуацию союзных войск в январе 1916 г. из пролива Дарданеллы, генерал Д. Роулинсон. Англичане предложили русским эвакуировать все надежные части и гражданское население, которое захочет уехать. Войсковые части можно было направить на любой другой белый фронт или в Мурманск, который после сокращения линии фронта было значительно легче оборонять. Впрочем, Роулинсон, познакомившись на месте с положением дел, считал, что без союзников русские не смогут защитить ни Архангельск, ни Мурманск. В середине августа в Архангельске состоялось высшее совещание русского командного состава, на котором принималось судьбоносное решение – оставаться или уходить. В совещании участвовали: Миллер, Марушевский, новый начальник Генерального штаба генерал М. Ф. Квецинский, командующий Железнодорожным фронтом генерал-лейтенант Н. А. Клюев, командующий Пинежско-Мезенским фронтом генерал-лейтенант П. П. Петренко – прибывшие недавно из-за границы, а также командиры 6, 7 и 8-го северных стрелковых полков подполковник Акутин, полковник А. И. Еленин, подполковник Бродянский и несколько офицеров Генерального штаба. Командующий войсками Двинского фронта генерал-майор Мурузи, командиры 3-го и 4-го стрелковых полков отсутствовали, т. к. их войска вели наступление. Все фронтовые командиры, за исключением Петренко, настаивали на эвакуации, считая, что дальнейшая борьба безнадежна. Они выдвигали следующие причины: «1. Армия Колчака разбита и отступает, соединение с ней невозможно. 2. Союзники уходят, фронт теряет половину бойцов, а с оставшимися 25 тыс. человек удержать колоссальную линию фронта и следить за порядком в тылу невозможно. 3. Во всех стрелковых полках были восстания. 4. Усиливающийся антагонизм в армии, в которой одни части восставали, а другие эти восстания подавляли. 5. Разобщенность фронтов и колоссальное расстояние до баз “без единого солдата в резерве. В случае прорыва одного фронта рухнет все”». Против эвакуации возражали только вновь прибывшие Квецинский и Петренко. Миллер присоединился к их мнению[516].

На следующий день за несколько часов до встречи с Роулисоном русский командный состав собрался вновь. Обстановка была очень нервная, все понимали, что на кону стоит не только судьба области, но жизнь их самих и их подчиненных. Марушевский, считавший, что эвакуация является единственным выходом, но не желая на первом совете навязывать другим свое мнение, молчал. Но на втором совещании его «прорвало». Он объявил собравшимся, что, если решено остаться, «я сам пойду говорить с Айронсайдом с револьвером в руке». Даже через много лет в воспоминаниях он писал: «Имея за спиной силы, вчетверо превышающие силы наличных английских контингентов, и глубоко, искренне англичан не терпевших, можно было уже оставить в разговоре с ними тон почтительных просителей»[517]. С моей точки зрения, такое предложение умного талантливого генерала свидетельствовало только о степени его отчаяния.