Голицын и занявший от него левее позицию Волконский открыли ожесточенную артиллерийскую пальбу по неприятельскому фронту.

Кутузов тем временем штурмовал его правый фланг. Здесь турки, оседлав крутые скаты господствующих высот и пользуясь удаленностью русского корпуса от основных сил, принудили Кутузова брать с боя каждый шаг, что и было сделано: по приказу командира корпуса вперед пошли 1-й и 4-й батальоны егерского корпуса. Их повел генерал-квартирмейстер Пистор, правая рука Кутузова. Они должны были оттеснить с высот осман и тем самым обезопасить вступление на их гребень основных сил.

Егеря выполнили приказ: взобравшись под огнем почти по отвесной стене, они штыковым ударом вымели турок оттуда, и те, поспешно отступив, очистили на полторы-две версты открытую поляну, составлявшую вершину высот.

Здесь и построились в пять каре все силы отдельного корпуса: три впереди, два – во второй линии, кавалерия вся – на левом фланге второй линии, поскольку справа его прикрывали крутые скаты высот. Сразу по построении Кутузов двинул свой отряд вперед.

Предполагая, что удар будет нанесен в его левый фланг, – уж больно удобная для кавалерийских атак поляна открывалась перед наступающим каре – Кутузов переменил фронт: повернув налево, корпус расположился в одну линию каре лицом к действительно пошедшей в массированную атаку турецкой коннице. Атака была отбита, но турки вновь пошли вперед, и снова откатились.

Бой велся с крайним ожесточением. Несколько раз, казалось, Кутузов будет опрокинут, но каждый раз подходили конные отряды Волконского – Репнин зорко следил за боем и в нужный момент не медлил с подкреплением. Особенно помогли Харьковский конноегерский и Северский карабинерский полки, которые с господствующих высот ударом в левый фланг на наступающую на Кутузова конницу несколько раз гасили ее наступательный задор.

Турки очень хотели отрезать левофланговый русский корпус от центра боевого порядка – корпуса Волконского, – но тот по приказу Репнина, немного выдвинувшись, закрыл промежуток между 1-м и 2-м корпусами и построил свою пехоту в две линии каре.

После чего выслал в помощь Кутузову гренадерские полки: из первой линии – свято-николаевский полковник князя Гагарина, и из второй линии каре – малороссийский полковник графа Разумовского и московский подполковник Фюрштера.

Гренадеры, быстро двинувшись, тем же мигом дошли до крутых скатов высот, отделявших их от Кутузова, отсюда открыли пушечную и ружейную навесную стрельбу, молниеносно выкашивавшую толпу турок, скопившуюся на верхнем плато до и после очередной безуспешной атаки. Противник начал суетливо елозить по плато, надеясь выйти из зоны губительного огня, но гренадеры не ленились передвигаться параллельно с ним.

Неприятель было решил временно переключить свое горячее внимание с корпуса Кутузова на 3-й корпус, но правое каре первой линии Волконского, состоящее из Екатеринославского гренадерского полка полковника Булгакова, разнесло эту идею в пух и прах. Этому помогла и меткая стрельба левого каре первой линии премьер-майора Гана.

Одновременно со столь неудачной атакой на центр русских позиций османы повели штурм и против корпуса Голицына. Столь частым наступлением, отбиваемым со столь значительными для турок уроном, Репнин был обязан тому, что неприятельские войска подходили по частям, и так же – по частям – посылались вперед под русские пули, ядра, штыки. И Репнин молил Бога, чтобы атаки эти не прекращались, дабы мог он перемолоть – не зараз, не зараз! – всю турецкую силу, одолеть которую вкупе будет ему очень тяжело, но говорят, что всевышний, желая наказать человеческое существо, первым делом лишает его разума, и Репнину, глядящему сквозь пороховой дым и почти полуденное уже марево на беспрерывно-беспомощные наскоки осман, даже стало жалко их – что не повезло им с командирами и это оборачивалось сейчас почти что уже бойней.

Да, Голицын, естественно, отбил эту лихорадочно-обреченную атаку, и сам – в свою очередь – пошел вперед. Пехота, принимавшая на себя основные удары, особенно не торопилась, а вот кавалерия преследовала противника до самого лагеря, потом – в лагере, потом – в округе. Отступающего легче поражать: спина – не защита, и были среди турок после этого многие жертвы.

В те же минуты подался и корпус Волконского, а Кутузов спустился со своих высот.

Тем временем, когда, казалось, все помыслы прикованы к небольшому, по сути, пространству, охваченному боем, турки все же нашли время замыслить и попытаться исполнить удар в тыл Репнину: из Браилова переправился пехотный отряд на полуостров Купцефан, а на судах одновременно с этим готовился десант. Но русский командующий, предвидя это, оставил отряд генерал-майора Шпета против островов ниже Мачина у пролива Катрофети.

И теперь турецким судам не оставалось ничего иного, как вместо тишины внезапного удара, открыть пальбу по отряду Шпета, который, в свою очередь, решил не отмалчиваться, а повел ответный огонь двумя выставленными на берег батареями полевых орудий. Батареи действовали губительно-успешно – и турецкие суда, направлявшиеся с десантом к берегу, вынуждены были поспешно ретироваться. Но маневр сей не для всех кончился благополучно – два из них взорвались, а три были потоплены.

В дополнение к отряду Шпета Репнин направил туда из корпуса Голицына Апшеронский и Смоленский пехотные, Черниговский и Стародубецкий карабинерные полки во главе с бригадиром Поливановым, а из корпуса Волконского – Московский гренадерский полк.

Это-то подкрепление и занялось судами десанта, распуганными Шпетом: турки надеялись пристать где-либо в другом месте, но везде натыкались на Поливанова и московских гренадер. Наконец, суда были окончательно прогнаны, и все высланные Шпету подкреплния стянулись к нему – отряд из Браилова предпринимал атаку в тыл русским.

В этом отряде было до полутора тысяч отборных янычар. Они камышами пробрались к Шпету и пошли вперед в момент самого разгара боя на Мачинских высотах. Но тут командиры янычар увидели фатально быстро приближающиеся три русских пехотных полка подкрепления и, раздумав атаковать, поспешили увести своих людей – опять-таки сквозь камыш – к судам. Но опоздали: Черниговский и Стародубецкий полки втоптали их в землю буквально в течение нескольких мгновений. Случайно уцелевших добили уже в лодках. До спасительных судов никто из янычар не добрался.

Одновременно с разгромом браиловского десанта началась – хотя никто подобного и не планировал, – просто логика боя, логика жизни – общая атака боевой неприятельской позиции при Мачине.

Корпуса князей Голицына и Волконского были построены в каре – в две линии. Кавалерия, как уже не раз сегодня, базировалась на левом фланге. Под барабаны линии двинулись вперед. Корпус Голицына направлялся на мачинские окопы, что составляли левый фланг турецкой позиции, и в молниеносной рукопашной овладел ими. 3-й корпус – князя Волконского – вступил на высоты левее, тем самым заняв неприятельский лагерь, располагавшийся в центре.

Толпы осман, перестав быть войском, сбились на краткое время за этим первым лагерем на дальних высотах, но тут на них вынеслась вся конница Кутузова, разметавшая в предшествующем движении своем всевозможные преграды, возводимые мужеством, доблестью и отчаянием противника.