Перед тем как лечь спать, я засовываю кольцо в носок и натягиваю кроссовки.

Следующие два дня мы занимаемся делами: выполняем кое-какую работу в приюте, помогаем друг другу. Братья намывают туалеты и полы. Я играю с Нене в мячик, пока Нильса стирает одежду. Пульгу я тоже вовлекаю в эту игру, и он даже ненадолго к нам присоединяется, еле-еле пиная мяч, а потом исчезает. Позже я нахожу его сидящим в комнате и глядящим в потолок. А Альваро молится. Он день и ночь молится перед маленьким алтарем в углу кухни. Я смотрю на него и думаю о молитвах, Боге и всяких божественных штуках. Мне любопытно, что Альваро сказал бы о ведьме, которая одновременно еще и хранительница.

Когда он открывает глаза, я отворачиваюсь. Альваро созывает всех в кухню, и, когда мы собираемся, становится ясно, почему он так усердно молился.

— Парень, главный в небольшой группе койотов, приедет сюда сегодня вечером, — сообщает он своей семье, двум братьям и нам с Пульгой. — Он заберет нас всех. Возьмет оплату, потом отвезет нас в Ногалес, и оттуда мы ночью пойдем через пустыню к границе.

Глаза Нильсы делаются огромными, она крепче прижимает к себе Нене.

— Сегодня вечером? Dios! Боже! Альваро… сегодня вечером — Она начинает приглаживать волосы, на лице у нее тревога.

Альваро кивает.

— Сегодня вечером. Поэтому нужно позаботиться о том, чтобы все было готово, — говорит он, окидывая всех взглядом. — Сейчас новолуние, так что в пустыне будет темно, хоть глаз выколи. Но так легче пройти незамеченными.

Мы переглядываемся, стараясь освоиться с этой новостью.

Итак, сегодня вечером, когда небо совсем потемнеет, мы двинемся в путь. В животе у меня все трепещет от страха, ожидания и сомнений. Мы с Пульгой смогли добраться сюда на Ля Бестии, но потеряли Чико. Да и сам Пульга не вполне в себе. Что еще нам предстоит потерять? Но лучше об этом не думать и не искушать судьбу подобными вопросами. Хотя мы уже столько вынесли и так многого лишились, впереди у нас осталось еще немало испытаний. И кто знает, может быть, нам предстоит вынести и потерять гораздо больше.

Но есть у нас и шанс на что-то новое.

Мы медленно расходимся и начинаем сборы. Карлита дает нам в дорогу консервы из тунца, протеиновые батончики и пустые бутылки под воду. Альваро опять молится, а Нильса пакует их рюкзаки.

В спальне мы с Пульгой засовываем в рюкзаки одежду, которую постирала и высушила Нильса.

— Тебе страшно? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами и кладет ладонь поверх сердца. Какое-то мгновение я думаю, что он тоже, как Альваро, молится. Но его глаза открыты, губы не шевелятся, и никаких обетов он не приносит.

— Мне страшно, — говорю я, надеясь, что он тоже что-нибудь скажет, но он кивает и без единого слова застегивает молнию на своем рюкзаке.

В голове у меня проносится образ Пульги, каким тот был дома, в Барриосе. Как они с Чико носились повсюду, шутили, смеялись. Как все время сочиняли какие-то дурацкие песни и исполняли их для меня. Какими они были замечательными!

Но Пульга уже не тот мальчишка.

Я отвожу взгляд, пока меня не захватили мрачные мысли, пока надежда, которая едва стала во мне разгораться, не угасла снова.

Карлита приглашает нас к столу, и мы садимся за последнюю совместную трапезу. Она так и ощущается, как последняя, хотя Карлита болтает и шутит, стараясь разрядить атмосферу.

Она наливает всем нам суп, который называет «супом мексиканских ковбоев». Он приготовлен на крепком томатном бульоне, с добавлением фасоли и нарезанных сосисок. В каждую тарелку она еще кладет обжаренные свиные шкварки, накрошенный лук, кинзу, халапеньо и свежие помидоры. И отдельно — немного желтого риса с овощами и ломтики авокадо.

Когда ешь такое, начинает щемить сердце. Может, потому, что все это очень вкусно. Или потому, что мы знаем: Карлита начала готовить сразу после того, как Альваро поделился новостями. И готовила она старательно, заботливо, с той любовью и человечностью, о существовании которых легко забываешь, когда бежишь ради спасения собственной жизни. Но есть и еще одна причина: эта трапеза может оказаться для нас последней.

Я ем сосредоточенно, не отрывая взгляда от тарелки, и представляю, как каждая ложка наполняет мое тело пищей, силой и чем-то еще, что укрепляет дух.

Когда тарелки пустеют, за столом воцаряется тишина.

Карлита встает и приносит миску с консервированными фруктами. Она заливает их сгущенкой и просит Нене помочь ей добавить туда еще и взбитые сливки. Малыш быстро принимается за дело, и на лице у него появляется такая широкая улыбка, какой я не видела бог знает сколько времени.

— Это все, что я могу для вас сделать, — с грустью говорит Карлита, когда начинают густеть сумерки и в кухне становится темнее. — Надеюсь, это поддержит вас в пути. — Ее лицо искажает душевная боль.

— Хоть мы и родом из разных стран, — говорит Альваро, — но все равно братья и сестры. И мы благодарим вас, hermana. Спасибо, сестра, — обращается он к Кар лите.

Перед самым закатом к приюту подкатывает белый микроавтобус, и мы понимаем: время пришло. Карлита и падре Гонсалес провожают нас на улицу.

Водитель подходит к каждому за платой, и, когда он обращается к нам с Пульгой, я кладу ему в ладонь кольцо. Я чувствую, как на меня устремляются все взгляды, потом все смотрят на руку водителя, а затем — на его лицо. В глазах Пульги мелькает вопросительное выражение, но он не произносит ни слова.

— А это что за чертовщина? — спрашивает меня водитель.

Он невысокого роста и плотный, а голос его звучит так напряженно, будто застревает где-то в мясистой шее.

— Оно стоит больше пяти тысяч долларов. Клянусь, я…

Водитель качает головой и смеется:

— Нет-нет-нет, muchacho!  Нет, мальчик. Ты совсем чокнулся, если пытаешься впарить мне это дерьмо. — Он смотрит на Альваро, подняв брови, будто ожидая каких-то объяснений, но тот лишь беспомощно пожимает плечами, а Нильса вцепляется в его руку.

— Я так дела не делаю, — начинает он, но бриллиант ловит последние солнечные лучи и так сверкает, что глаза водителя сужаются. Он всматривается в кольцо.

— Один наркос из нашего города влюбился в мою сестру и подарил ей это кольцо. Оно стоит целое состояние. Если вы его возьмете, то сможете продать больше чем за пять тысяч долларов. Мы могли бы и сами выручить за него побольше, просто времени нет.

Водитель разглядывает кольцо, и все вокруг